Сборник повестей. Книги 1-12

Толстяк, как мячик, отлетел в сторону, споткнулся и, не удержав равновесия, шлепнулся прямо на свою авоську Завязки у сетки лопнули, и крупные, золотистые апельсины раскатились под ноги спешащих пассажиров. Крайнов торопливо шагнул к уже закрывающимся дверям, поезд тронулся, и сквозь стекло он увидел устремленные прямо на него беспомощные глаза немолодого мужчины, все еще сидящего на полу. Эти несчастные глаза как бы спрашивали Алика: — За что ты меня так?! Алик поспешно втянул голову в плечи, чтобы только не видеть этих кричащих, несчастных глаз. Воровато оглянувшись — не видел ли кто его "подвига", — он встретил устремленный прямо на него, негодующий и одновременно презрительный взгляд пожилой женщины с усталым интеллигентным лицом. Алик почувствовал, как загорелись от стыда его щеки и торопливо вышел на следующей станции.

В тот вечер он долго не мог заснуть, ворочался, вспоминал мужчину с апельсинами, лицо женщины в вагоне метро. Алик понимал, что но своей натуре не смог бы всего этого сделать, но от факта никуда не уйдешь. Все произошло автоматически. Несомненно, что всему виной последний опыт в лаборатории, когда он почувствовал странную тяжесть в затылке. Этот опыт изменил поведение и мысли. Похоже, что он нащупал наконец искомую комбинацию напряжений на электродах Но что делать дальше? Нужно ли продолжать этот эксперимент, если в результате он превращается в такую малосимпатичную личность? До полуночи он проворочался в постели и наконец решил, что поскольку действие "синтезированной энцефалограммы очень кратковременно, то эксперимент нужно продолжить, хотя бы в интересах науки, а контроль всегда в его руках. Но Алик не учел того, что действие энцефалограммы было слабым, но могло сохраниться какое-то время. Для такого опытного физиолога, как он, это было непростительно.

На следующий день, в конце рабочего дня он попробовал усилить эффект, полученный накануне. Сохраняя найденное соотношение между напряжением на каждой из двенадцати пар электродов, он вдвое увеличил общее напряжение на выходе энцефалографа и включил тумблер реверса. Несколько секунд с ним ничего не происходило, затем затылок налился уже знакомой тяжестью, а в ушах возник высокий звук, на этот раз похожий на визг циркулярной пилы.

Тяжесть в затылке все нарастала, постепенно перешла в тупую пульсирующую боль, и вдруг все разом прекратилось — кончилась пленка с записью энцефалограммы. В голове Крайнова стоял легкий звон. Лаборантка Людочка Шмелева, в чью обязанность входило опечатывать помещения лаборатории на выходные дни, зашла в 512-ю комнату поторопить Крайнова и была удивлена, застав его уже в дверях.

— Сан Саныч, вы сегодня почти вовремя. На вас как-то непохоже. Вы не заболели?

— Нет, Людочка, я не заболел, просто решил начать новую жизнь. Если хотите, можете помочь мне в этом.

— Каким образом? — лаборантка удивилась не столько самой просьбе, сколько тому, что зачуханный, как она его называла, Крайнов способен заговорить с ней таким легкомысленным тоном.

— Я еще никогда не пропивал зарплату в один день, вот хочу сегодня попробовать. Приглашаю вас составить компанию. Идеи ваши, деньги наши.

— Но мне завтра рано утром на дачу к родителям ехать под Волоколамск. Хотела сегодня пораньше спать лечь, — неуверенно сказала девушка.

— Людочка, а электричка-то на что? В ней и отоспитесь. Ну что, решено?

Девушка засмеялась, еще раз удивленно оглядела Крайнова, словно сомневалась: он это или не он, и согласилась.

Несколько часов спустя они выходили из "Арагви", слегка покачиваясь и беспричинно смеясь. Люда была уже почти влюблена в Алекса, как он просил его впредь называть. Стояла теплая летняя ночь, над крышами улыбалась чистая ласковая луна, а рука Алекса, обнимавшая ее за плечи, была такой нежной и надежной. Они свернули во двор, где жил Крайнов, и тут Алекса словно подменили. Рука его напряглась, в глазах появился недобрый блеск. Людочка, испуганная выражением его лица, проследила направление взгляда Алекса. В маленькой деревянной беседке посередине двора вокруг круглого стола, врытого в землю, сидела компания из двух молодых ребят и двух девчонок, ровесниц Люды. Они слушали магнитофон. Судя по звону бутылок и повизгиванию девчонок, они не скучали. Людочка потянула Крайнова за рукав:

— Ты что, знаешь этих ребят?

— Да, знаю, встречались один раз в этом дворе в день моего рождения.

— Вы его вместе отмечали?

— Угу, отмечали. Они, во всяком случае, очень веселились. Люда, подожди меня здесь минутку, я пойду поздороваюсь с ними.

— Алекс, не ходи, я боюсь. Ты ведь что-то нехорошее задумал, да? Ну скажи же!

Не слыша ее, Крайнов вытянул из своих брюк старомодный толстый кожаный ремень, сложил его вдвое и направился к беседке неторопливой уверенной походкой.

Компания, пустившая в это время по кругу последнюю бутылку пива, заметила его только тогда, когда он уже был в беседке. Один из ребят поднял глаза на Крайнова и дурашливо воскликнул, явно красуясь перед своими спутницами: