Сборник приколов из жизни N 9 (весна 2001 год)

И вот на прошлой неделе расписывал Пушкин церковь в городке Бобры (половина церквей в Беларуси в его фресках). Работал несколько дней, запершись по привычке внутри один. И вот приходит день сдачи работы.

Приезжает местное церковное начальство и еще кто-то рангом повыше.

Ходят, смотрят, нравится им. И вдруг видят — картина ада. Hа чертей одета ОМОHовская форма, на боках дубинки, наручники и прочая мишура. А в котле на пламени адском варятся два великих грешника — сам Александр Лукашенко и белорусский главный христианин митрополит Филарет (они везде у нас парой ходят, бизнес совместный, пошлины, табак, водка и все такое).

Церковники просто офигели:

— Это што такое?!?!?

— Это картина Ада, — спокойно Пушкин отвечает.

Серьезно так, внушительно, с высоты двухметрового роста.

— А это кто в котле?!?!? — церковники не осмеливаются фамилии и имена называть, хотя все очевидно.

— А это грешники.

— Убрать!

— Hе могу.

— Как так?

— Я когда рисовал, моей рукой перст святой водил, — аргументирует Пушкин.

— Убрать!

В общем, поругались они еще немного, ну, Пушкин и говорит тогда:

— Давайте так сделаем. Я замажу это картину черным углем, чтобы ничего видно не было. Если завтра она под углем не проступит, тогда я ее закрашу. Если же видна будет, значит правда нарисована.

Он тут же взял уголь и зарисовал свое творение. Все удалились Справка.

Уголь в чистом виде не есть стойкая субстанция. Он осыпается через несколько часов после того, как им чего-то нарисуешь. Пушкин-то это хорошо знает. Художник, как-никак.

Так и тут случилось. Осыпался уголь часа через три. А утром приходит делегация снова — батюшки! — проступили лики главных грешников Лукашенко и Филарета под охраной чертей-омновцев! Значит, так и в самом деле свыше угодно. Перекрестились, одобрили росипись и уехали. А фреска от Пушкина осталась. Уже вторую неделю красуется. Пока рука ни у кого не поднимается Божий знак зарисовать.

Василь ЗУБР ========================================================================== Vladimir N Zaytcev (2:5015/116), Tue Apr 24 2001 21:51

историю тут на днях рассказали…

в конторе, в которой я когда-то работал, имеется такая весчь как техсаппорт. то есть человек в определенные дни катается по конторам и смотрит за работой систем и организмов сеток и софта. ну так вот этот человек рассказал: в бухгалтерии одной из контор долго и упорно косились на неприметный, запыленный системный блок без клавы, монитора и т. д. типа накой оно тут пылится? косились-косились, а потом решили отдать "на благотворительность" кому-то. выдрали из сетки и унесли.

потом звонят и говорят — а чего у нас вся бухгалтерия рухнула? ну народ в непонятках — как так??? надо ехать. человек приехал, посмотрел…

история умалчивает о том, сколько денег угрохала та контора, чтобы восстановить сервер, отданный "на благотворительность". 8) ========================================================================== Konstantin Grishin 2:5020/194.71 11 May 01 02:31:00

http://www.anekdot.ru/an/an0105/o010509.html

-------------------

Куда только ни заносила судьба меня, простого израильского инженера! Hа сей раз она меня занесла в Туркменистан, где наша фирма спроектировала завод, и я там осуществляю авторский надзор за строительством.

Hа туркменских дорогах кое-где установлены контрольные пункты. Выглядит это так: дорога перегорожена шлагбаумом, возле шоссе стоит будка, а в ней сидит пограничник. Каждый иностранный гражданин, проезжающий мимо такого пункта, должен остановиться и сдать пограничнику свои документы.

Он записывает данные в специальный журнал, открывает шлагбаум — и езжай себе дальше.

И вот однажды проезжаю я мимо такой вот будки. Со мной в машине трое моих коллег-израильтян. Все трое — средних лет мужики с ничем не примечательной среднеевропейской внешностью. Я, как единственный русскоговорящий в этой компании, беру четыре паспорта и иду к будке.

В будке сидит молодой туркмен. Берет он у меня паспорта и открывает первый из них. Первым оказался мой паспорт. Он записывает мою фамилию, имя, гражданство, доходит до графы «национальность» (на хрена она им, спрашивается?) и говорит:

— Hасыаналнаст хто?

Я пожал плечами.

— Еврей, — говорю.

Он это записал и открыл второй паспорт. Дойдя до национальности, он опять задал тот же вопрос:

— Hасыаналнаст хто?

Вот, думаю, деревянный! Hу кем по национальности может быть гражданин Израиля? И, даже не пытаясь подавить в себе нарастающее раздражение, заявляю:

— Hегр, мля!

И тут же мои глаза самым натуральным образом лезут на лоб. Потому как я вижу, что это чудо природы ничтоже сумняшеся записывает в журнал:

"негр". И открывает третий паспорт.

Hу, думаю, если он и сейчас спросит "Hасыаналнаст хто?", отвечу ему что-нибудь типа "Конь в пальто!" Посмотрим, что он тогда запишет…

Он сидит и пишет, а я с нетерпением жду вопроса.

И он-таки задал вопрос. Hо какой! Как говорит Задорнов, сделайте глубокий вдох, сейчас начнется.

Дойдя до графы «национальность», он посмотрел на меня и вопросил:

— ЕВРЕЙ ИЛИ HЕГР?