Сборник работ. Двухтысячные

Быков, человек мягкий, даже стеснительный, после долголетнего молчания написал Богомолову открытку. В ней отдал дань честности, мужеству и стойкости Богомолова. Хорошая открытка. Василь нарисовал даже двух голубей в знак примирения. Детские такие голуби.

Богомолов не ответил.

Жена

Богомолов никогда бы не смог жить, как он жил, и работать так, как работал, если бы у него не было надежного тыла и флангов. И тыл, и фланги — жена, Раиса Александровна. Она у него вторая, и он у нее второй.

Познакомились в компании, потом перезванивались, не встречаясь, год. Спустя год она случайно прочитала похвальную рецензию на творчество писателя Владимира Богомолова.

— Это ты? — спросила она.

— Да ну-у, в стране двести тысяч Богомоловых.

— Но тут Владимир.

— Из них сто тысяч Владимиров.

С тех пор как сошлись, прошло 30 лет.

Что важно, она врач. Ведь тогда, после послевоенной тюрьмы, капитана Богомолова комиссовали и дали пожизненно I группу инвалидности. Уже перестали платить за фронтовые ордена, и инвалидная прибавка оказалась очень кстати. Как он сам считал, это помогло ему выжить.

Денег не хватало, и они были нерегулярными. Раиса Александровна работала с утра до вечера, не знаю, на сколько ставок — полторы, две.

А он:

— Я хочу вернуть деньги в журнал «Юность». Ты как?

— Проживем, — отвечала она.

Слон и моськи

Он следил за всеми центральными газетами. Многие статьи вырезал, аккуратно раскладывал в папки — по темам. К публикациям относился крайне чувствительно. Звонил:

— Кто же у вас там этот?..

— Зам. главного редактора «Известий».

— Да это-то я знаю. Что за личность? — Голос начинал греметь. — Это же лобковая вошь! Все время кусает, кусает… Столько яда в одном существе! Особенно когда касается прошлого. Но ведь там было всякое-разное. А он уверен, что жизнь началась с него.

Говорил с болью лично оскорбленного.

В конце концов его и оскорбили в этой газете. Лихой кинокритик высокомерно, чванливо, с высоты своей ничтожности укусил фильм «В августе сорок четвертого» и заодно первоисточник — роман. Речь шла о «фальшивых диалогах», «архаике текста» и т.д., и, как следствие, «сегодня он (роман. — Авт.) читается иначе», чем в достославные советские времена.

Богомолову с его поднебесной высоты этот писк суслика в пустыне пропустить бы мимо. Но писатель счел писанину прямым оскорблением. Трагически самолюбивый человек, он подал в суд иск о защите чести и достоинства. А по сути — о том, что он — «писатель истинный, а не фальшивый, не литературный лгун».

Говоря о примитивности стиля романа, о «литературном прошлом» Богомолова, критик давно и окончательно похоронил писателя. Но роман-то за последние 30 лет выдержал 114 изданий. Миллионные тиражи на многих языках мира. Абсолютный лидер среди бестселлеров второй половины прошлого — начала нынешнего века.

Литературные похороны, как видим, оказались несколько преждевременными.

Зато похороны житейские борзописцы приблизили.

Богомолов. Из заявления в суд:

«У меня в квартире раздался телефонный звонок. Неизвестный мне мужчина попросил к телефону Владимира Осиповича Богомолова и, убедясь, что я тот, кто ему нужен, заявил «Мы настоятельно советуем вам отозвать свой иск к газете. Если вы не откажетесь от иска, это будет последняя весна в вашей жизни!»

По словам Богомолова, его адвокат рассказала ему, как прямо в здании суда к ней подошел адвокат кинокритика: «Если иск не будет отозван, с вами разберутся». — «Вы мне угрожаете?» — «Это еще не угрозы. Вот когда к вам придут бритоголовые и отрежут уши, вы узнаете, что такое угрозы».

Из заявления в суд:

«Мне, ветерану Отечественной войны, инвалиду I группы, доживающему восьмое десятилетие моей жизни и не без труда передвигающемуся даже в пределах квартиры, и моему адвокату, хрупкой, интеллигентной женщине, молодой недоумистый подонок угрожает физической расправой».

Перед судом Богомолов дохромал до адвоката, не мог не зайти, и только вместе отправились во Дворец правосудия.

Опоздали на двадцать минут. Навстречу им спускались самодовольные победители — рецензент с адвокатом.

— Куда? Зачем? Вам уже отказали, — радостно сообщили они Богомолову.

Богомолов из упрямства заковылял в зал заседаний. Он надеялся, что по крайней мере его выслушают.

— Все! У нас нет времени, — зло отрезала судья.

Никогда никому не уступавший, никогда никому не проигравший, он растерянно стоял в коридоре и все повторял:

— Какое поражение…

«Пусть лучше тебя убьют, чем унизят».