Сборник рассказов

А вот поросятки были какбэ отличительным знаком фриков, это я уже лет через десять поняла. Когда посчитала количество подаренных мне хряков, и разделила их на количество своих коллекционных упырей. Полученный коэффициент был равен единице.

Нет, друзья. Мои фрики не были лысыми татуированными трансвеститами в латексе. Они не пели песню «Белая стрекоза любви», и не считали себя шестым воплощением товарища Ким Ир Сена на Земле.

Нет.

Всё было гораздо сложнее.

То, что это были фрики — я начинала понимать слишком поздно. Когда на отдельной полке в моей квартире поселялся очередной китайский свин, а подруги переставали ходить ко мне в гости и даже звонить по телефону (ещё одной отличительной чертой моих фриков была их способность пугать своим поведением моих друзей, включая даже Ершову — человека с железобетонными нервами).

Сейчас, отматывая плёнку на десять лет назад, я смутно вспоминаю, что первым фриком в моей жизни был некий Валентин. У Валентина были фиалкового цвета контактные линзы, он был худ и кривоног, и моя мама брезгливо называла его «Валька-глист», после того как Валентин уснул у меня дома диване, накрывшись с головой пледом, а мама приняла очертания его телес на складку на покрывале, и раздавила Валентина жопой. Ему потом долгое время было очень худо, а мне — очень стыдно. Поэтому я неделю исцеляла Валентина зарубежными лекарствами, а они оказались с побочным эффектом. Наевшись американских пилюль, Валентин начал красть у меня чешскую бижутерию и несвежие трусы, а по итогу стал наркоманом. После этого я прекратила его исцелять, и отказала ему от дома.

Вот так я стала коллекционером.

Но по-настоящему фриковый фрик встретился мне полгода спустя после расставания с Валентином, и его звали Мент.

Эпизод первый. Мент и его семья.

Впервые Мента я увидела у входа в дешёвый ночной клуб, куда ходила по пятницам с шиком попить местного димедрольного разливного пива на пятьдесят рублей.

Мент работал в клубе охранником, а я ежепятнично приносила клубу пятирублёвую прибыль. Сама судьба благоволила нашему с ним знакомству.

Он был в меру неуродлив, а после двух кружек пива выглядел в моих глазах даже сексуально. Даже то, что у него не закрывался до конца левый глаз, и дёргалась губа — я находила очень эротичным и пикантным моментом.

Я же была молода, энергична, и некоторые мужчины тоже считали, что в профиль я очень даже ничего. Если в темноте и после пива.

И судьбоносное знакомство состоялось.

Я подошла к нему первой, и игриво дёрнула Мента за сисечные волосы, торчащие из ворота его расстёгнутой рубашки. Мент вздрогнул, и задёргал губой.

— Лида. — Представилась я, и потупилась, скатывая между пальцев волосатый шарик из сисечной растительности Мента.

— Девушка, вы пьяны. Подышите полчасика. — Ответил Мент, и вежливо вышвырнул меня на улицу.

В шесть утра, когда клуб закрылся, а Мент получил зарплату, мы пошли с ним встречать рассвет в супермаркет, где Мент купил мне плюшевую свинью и коробочку копчёной мойвы. Я с нежностью нажала хряку на пятак, и он непредсказуемо заорал с китайским акцентом: «Теперь я Чебурашка, и каждая дворняжка!» — после чего замолчал навсегда.

Я влюбилась.

Мент тоже.

Мы съели с ним мойву, сидя на бетонном парапете клуба, а потом, забив Орбитом-сладкая-мята запах вагинального трихомоноза во рту, стали исступлённо целоваться.

На седьмой минуте я подавилась Диролом, а Мент с хрустом ударил меня кулаком по спине, и сказал:

— Поехали ко мне, валькирия.

Я выплюнула на парапет Дирол и последнюю съеденную мойву, и с радостью приняла приглашение.

Жил Мент в Люблино, вместе со своими бабушкой и дедушкой.

И с собакой породы стаффордширский терьер. Про собаку мне ничего не сказали, но я это поняла сама, как только переступила порог Ментовской квартиры. Что-то большое и тяжёлое повалило меня на пол, и откусило мне кусок уха.

— Это Лорд. — Мент ласково потрепал по загривку жующего мою плоть каннибала, и пожурил его: — Фу, Лорд. Это свои. Плюнь, плюнь бяку.

Выплюнутую жёваную бяку мы положили в морозилку, и стали ждать приезда «Скорой», а так же знакомиться с ментовской бабушкой.

Бабушка Мента была майором в отставке, у неё была заячья губа, и она немедленно устроила мне допрос с пристрастием.

— Москвичка? — Старушка нехорошо посмотрела на мой, рязанско-пензенской формы, нос, и потребовала: — Ваши документы?

Я достала из сумочки паспорт. Майор его внимательно изучила, и убрала в карман своего халата.

— Отдельная жилплощадь есть? — Допрос только начался.

— Есть.

— Метраж?

— Пятьдесят два.

— Лоджия?

— Десять метров.

— Санузел?

— Раздельный.

— Работаешь?

— Работаю.

— Сколько получаешь?

Откусанное ухо стрельнуло фантомной болью, и я вышла из транса:

— Бабушка, вы, часом, не собираетесь ли ко мне жить переехать вместе со своим мутантом? — Я неопределённо кивнула в сторону собаки, Мента и тихо приковылявшего на кухню ментовского дедушки. Двое последних смутились.