Сборник рассказов

Надо сказать, что переработанная версия отяжелела, потеряла национальный колорит и своеобразие языка той эпохи, и вообще не произвела на меня того впечатления, что тогда, в конце войны. Такое часто бывает с книгами, прочитанными в детстве, даже если они и не подвергались капитальной переделке.

А второй раз название старинного города Диарбекир всплыло в памяти утром, когда телеканал «Культура» утром транслировал канал «Евроньюс» и передавал прогноз погоды.

Не многие города мира на карте синоптиков удостоены чести показывать свою погоду, но вот на карте Кавказа есть точка с названием «Diyarbakir».

И это название пробудило мои воспоминания, связанные с этим наименованием, а также с некоторыми другими литературными произведениями, подвергшимися более или менее серьезному «апгрейду».

Из таких я вспомнил «Битву в пути» Галины Николаевой, впервые опубликованную в «Новом мире». В том, журнальном варианте, многие акценты были совершенно иными, чем в последующем печатном тексте. В частности, в первоначальном варианте была четкая социальная линия, полностью исчезнувшая впоследствии в тексте (и в фильме, снятом Басовым).

Но куда интереснее старые ассоциации — из них я могу вспомнить предвоенные публикации Юрия Долгушина и Николая Шпанова.

Перед войной была издана толстенная книжица под общим названием «Война», и в ней отрывки из книги «Первый удар. Повесть о будущей войне». Книга была изъята после подписания пакта с Германией, но следы ее остались.

Мне удалось разыскать этот сборник в библиотеке недалеко от дома. Но когда я там спросил «что-нибудь из раннего Шпанова», то на меня посмотрели очень выразительно — за писателя Шпанова там не считали, хотя по его сценарию снимали кино…

А Юрий Долгушин перед войной написал фантастическую повесть «Генератор чудес», которая печаталась в журнале «Техника молодежи».

Там было полно международных шпионов, предателей среди близких знакомых и всякой прочей шпионской ерунды. Но главное там были описания будущей войны с японцами с применением этого генератора — танки останавливаются, пехота бежит и ложится, все враги засыпают…

После войны, в 1959 году эта книга была издана с существенными переделками и затем неоднократно переиздавалась.

Но для меня Юрий Долгушин более знаменит популярным изданием «Оружие пехоты» (1943 год) с подробным и наглядным описанием всех распространенных тогда видов стрелкового оружия — очень жаль, что эта книга у меня не сохранилась…

Вот такой Диарбекир…

ЭТО БЫЛО во СНЕ

Этот небольшой тупиковый переулочек был поистине странным.

Когда-то стояли по его сторонам маленькие домики и текла в них маленькая, но нормальная жизнь. А потом отдали это место под организации с номерами — с одной стороны переулочка разместилась одна организация, точнее один п/я, с другой стороны — другой п/я, а торец замкнул третий п/я.

Поскольку у каждой организации был «крутой» руководитель, эти организации долгое время друг друга в упор не видели, соревнуясь в важности и независимости, а потом уже было поздно…

Из старых двухэтажных домиков сохранились остатки только по бокам, а торец замкнул новый могучий корпус безликой архитектуры, раскинувший крылья в стороны от переулка. У каждого п/я был свой парадный вход-выход с вахтерами на разные улицы, довольно далеко друг от друга и от переулочка, но каждый п/я сохранял глухие ворота и глухую стальную дверь в этот узкий переулок.

А так как за чистоту переулка спрашивали сразу с трех директоров, то в переулке было чисто и пусто, и только брусчатку закатали в асфальт, сравняв проезжую часть с бывшими некогда тротуарами…

А суть сна, приснившегося мне, была в том, что мне дали на прочтение некую рукопись диссертации, чтобы я просмотрел и проверил математику.

И я разглядываю страницы, целиком заполненные интегралами с минимумом слов, и обалдеваю от скрытого за формулами смысла.

Чтобы хоть чуть-чуть передохнуть я через окно вышел в переулочек — это был почти внутренний двор, далекий от города, и тихий. Там всегда можно было найти табурет или даже старое кресло из зрительного зала, и я с комфортом устроился с рукописью.

Потом ко мне подошел знакомый сотрудник, вышедший покурить, потом наш начальник, увидевший нас в переулке.

Они присели рядом, закурили, заглянули в развернутые страницы.

Выкладки вызвали сомнение, недоумение и даже спор.

Подошел знакомый с другой стороны переулка — из другого ящика, что было совершенно нормально несмотря на все условия строгой секретности в каждом из п/я…

Через некоторое время над выкладками спорили два члена-корреспондента и один полный академик и еще куча умников из всех трех организаций.

Но спор требовал мела и доски — мел быстро нашли, но отказались от асфальта и начали писать на глухих стальных воротах в торце переулка. Писали долго, спорили много, стирали и писали снова — без чинов, не считаясь со званиями.

И когда прослеживался смысловой тупик, то после некоторого молчания из задних раздавалось «Да пустите же меня!» и на воротах появлялась новая запись, а старую стирали галстуком кого-то из академиков.