Сборник рассказов

- Бог не даст соврать - ты достаточно часто пьян в стельку. Каково, по-твоему, мне на вечеринках, когда ты валяешься на полу в отрубе, или шибаешься по комнате и всем твердишь: "Я ВЕЛИКИЙ, Я ВЕЛИКИЙ, Я ВЕЛИКИЙ!" Неужели ты думаешь, что я от этого себя дурой не чувствую?

- Может, ты и впрямь дура? Если тебе так сильно Тоби нравится, чего с ним не пойдешь?

- Да я же просто сказала, что он мне нравится, мне кажется, он смешной, это же не значит, что я хочу с ним в постель.

- Ну, так ты идешь в постель с мной, а потом говоришь, что я скучный. Я просто не знаю, какого рожна тебе надо.

Энн не ответила. Джек поднялся, подошел к кушетке, задрал Энн голову и поцеловал ее, отошел и снова уселся.

- Слушай, давай я расскажу тебе про этот бой с Бенсоном. Даже ты бы мною гордилась. Он меня заваливает в первом раунде, исподтишка правой. Я поднимаюсь и не подпускаю его весь остаток раунда. Во втором он меня снова валит. Я еле-еле встаю на счет восемь. Снова его не подпускаю. Следующие несколько раундов я ноги в порядок привожу. Провожу 6-й, 7-й, 8-й валю его разок в 9-м и дважды в 10-м. Я бы это ничьей не назвал. Они назвали. Так вот, это 45 штук, врубаешься, девчонка? 45 штук. Я великий, ты не сможешь отрицать, что я великий, правда?

Энн промолчала.

- Ладно тебе, скажи, что я великий.

- Хорошо, ты великий.

- Ну вот, так лучше. - Джек подошел и снова поцеловал ее. - Мне так хорошо. Бокс - это произведение искусства, в самом деле. Чтобы быть великим художником, нужны кишки, и чтобы быть великим боксером, тоже нужны кишки.

- Ладно, Джек.

- "Ладно, Джек" - это все, что ты можешь сказать? Пэтти счастлива бывала, когда я выигрывал. Мы оба были счастливы всю ночь. Ты что - не можешь за меня порадоваться, когда я что-нибудь хорошее сделаю? Черт, да ты меня любишь, или ты любишь этих неудачников, дристунов этих? Ты, наверное, счастливее была бы, если бы я притащился сюда побитым.

- Я хочу, чтобы ты побеждал, Джек, просто ты так залипаешь на том, что делаешь...

- Черт возьми, да это же мой заработок, моя жизнь. Я горжусь тем, что я самый лучший. Это как летать, как улететь в небо и солнцу надавать.

- А что ты будешь делать, когда больше не сможешь драться?

- Черт, да у нас будет столько денег, что мы будем делать все, что захотим.

- Может, только ладить не будем.

- Может, научусь читать Космополитэн, улучшать свой ум.

- Н-да, там есть что улучшить.

- Пошла ты на хуй.

- Что?

- Пошла на хуй.

- Вот куда я к тебе давно уже не ходила.

- Некоторым нравится ебаться с такими суками, а мне - не очень.

- А Пэтти, я полагаю, - не сука?

- Все бабы - суки, а ты у них - чемпионка.

- Так чего ж ты не валишь к своей Пэтти?

- Ты же здесь. Я не могу давать приют двум курвам одновременно.

- Курвам?

- Курвам.

Энн встала, зашла в чулан, выволокла свой чемодан и начала запихивать туда одежду. Джек ушел на кухню и взял еще одну бутылку пива. Энн плакала и злилась. Джек сел и хорошенько отхлебнул. Виски ему нужно, бутылку виски. И хорошую сигару.

- Я могу зайти и забрать остаток вещей, когда тебя не будет.

- Не беспокойся. Я их тебе пришлю.

Она задержалась в дверях.

- Что ж, я думаю, на этом все, - сказала она.

- Полагаю, что да, - ответил Джек.

Она закрыла дверь и ушла. Обычное дело. Джек допил пиво и подошел к телефону. Набрал номер Пэтти. Та ответила.

- Пэтти?

- О, Джек, как у тебя дела?

- Выиграл сегодня большую драку. Ничья. Мне теперь надо завалить только Парвинелли, и выйду на чемпиона.

- Ты их обоих уделаешь, Джек. Я знаю, что у тебя получится.

- Что ты сегодня делаешь, Пэтти?

- Час ночи, Джек. Ты что, пил?

- Немного. Отмечаю.

- А как Энн?

- Мы разбежались. Я только одну тетку зараз проигрываю, ты же знаешь, Пэтти.

- Джек...

- Что?

- Я - с парнем.

- С парнем?

- С Тоби Йоргенсоном. Он в спальне...

- О, извини тогда.

- Ты меня тоже извини, Джек. Я тебя любила... может, до сих пор люблю.

- Ох, блядь, как вы, бабы, любите этим словом разбрасываться...

- Прости меня, Джек.

- Нормально. - Он повесил трубку. Затем зашел в чулан за пальто. Надел его, закончил пиво, на лифте спустился к машине. Проехал прямо по Нормандии на 65 милях в час до винной лавки на Бульваре Голливуд. Вылез из машины, вошел. Взял шестерик Мичелоба, упаковку Алки-Зельцер. Затем у продавца за кассой попросил квинту Джека Дэниэлса. Пока продавец выбивал чек, к ним подвалил пьянчуга с двумя упаковками Курза.

- Эй, мужик! - сказал он Джеку. - Ты не Джек Бэкенвельд, боксер?

- Он самый, - ответил Джек.

- Мужик, я видел ваш бой сегодня, Джек, ну ты силен. Ты в самом деле великий!

- Спасибо, старик, - сказал он пьянчуге, взял свой пакет с покупками и пошел к машине. Сел, открутил крышечку с Дэниэлса и приложился как следует. Потом сдал назад, поехал на запад по Голливуду, на Нормандии свернул налево и заметил хорошо сложенную девчонку-подростка. Та, покачиваясь, шла по улице. Он остановил машину, приподнял квинту из пакета и показал ей.

- Подвезти?

Сам удивился, когда она залезла внутрь.

- Я помогу вам это выпить, мистер, но никаких побочных льгот.

- Какое там, - ответил Джек.