Сборник рассказов

Моррис заорал мне в лицо:

— Будьте вы прокляты со своим высокомерием и со своими монстрами-убийцами вместе!..

Секунду спустя он вновь обрел хладнокровие.

— Не обращайте внимания, Фрейзер. Просто вы рассуждаете, как капитан звездолета.

— Как это?

— Как капитан звездолета, способный обратить Солнце в сверхновую. Вы лично здесь ни при чем. В вас говорит таблетка.

Шут его возьми, а ведь он прав! Я сердцем чуял его правоту. Таблетка повлияла на образ моего мышления. Но ведь это аморально взорвать солнце, греющее чужой мир. Или нет? Я не мог больше полагаться на собственные представления о добре и зле!

В бар вошли четверо и заняли один из больших столов. Люди Морриса? Нет, торговцы недвижимостью, решившие обмыть сделку.

— Что-то меня все время тревожило, — признался Моррис. — Много найдется причин, от которых самообладание трещит по швам. Например, приближающийся конец света. И все-таки есть что-то еще, что никак не давало мне покоя.

Я поставил перед ним джин с тоником. Отхлебнув, он продолжал:

— Отлично. И, наконец, я понял, что именно. Понял, когда сидел в телефонной будке и ждал, пока меня по цепочке говорящих улиток не соединят с президентом. Фрейзер, вы учились в колледже?

— Нет, только в школе.

— А между тем вы говорите совсем не как бармен. Вы употребляете сложные выражения.

— Неужели?

— Сплошь и рядом. Вы говорили о «взрывающихся солнцах», но сразу поняли меня, когда я упомянул о сверхновой. Вы говорили о водородной бомбе, но сразу поняли, что такое термоядерная реакция.

— Разумеется.

— У меня сложилось влечатление, вероятно, дурацкое, что вы выучиваете слова, как только я их произношу.

— Parlez — vous Francais?[3]

— Нет, я не знаю иностранных языков.

— Совсем не знаете?

— Нет. Нас в школе этому не учили.

— Je parle un peu. Et toi?[4]

— Merde, Morris, ecoutez. Ох, надо же…[5]

Он не дал мне ни секунды передышки, а сразу спросил:

— Что означает слово «фанак»?

Опять такое чувство, будто голова замусорена чем попало.

— Может означать все, что угодно. Выпуск любительского журнала, письмо в редакцию, розыгрыш… Моррис, что происходит?

— Усвоенный вами курс лингвистики был гораздо обширнее, чем мы предполагали.

— Верно, черт побери! Я только сейчас, сообразил. Уборщицы из «Тип-Топ» говорили по-немецки, но я их понимал.

— Испанский, французский, «монаший», жаргон поклонников фантастики, техническая терминология… Вы освоили обобщенный курс, обучающий понимать со слуха любой язык. Думаю, это немыслимо без телепатии.

— Без чтения мыслей? Вероятно, да.

За сегодняшний день я не раз с чудовищной точностью определял, что у кого на уме.

— Вы можете читать мои мысли?

— Ну, не совсем. Я улавливаю направление ваших мыслей, но не сами мысли. Моррис, мне отнюдь не улыбается провести остаток дней в одиночке.

— Этот вопрос мы обсудим позже. — «Когда моя позиция станет более выйгрышной», хотел он сказать. «Когда отпадет нужда в том, чтобы бармен помог облапошить» монахов». — Сейчас важно то, что вы способны читать их мысли. Этот фактор может оказаться решающим.

— А «монахи», по всей вероятности, способны читать мои мысли. И ваши.

Я предоставил Моррису возможность обдумать мои слова, а сам уставлял напитками принесенный Луизой поднос.

«Длинная ложка» быстро заполнялась людьми. Только двое из них оказались сотрудниками секретной службы.

— Что, по-вашему, приняла вчера Луиза? Ваши профессии мы определили, наконец.

— Есть у меня одно предположение. Но довольно смутное. — Я огляделся. Луиза продолжала принимать заказы. — Скорее, просто догадка. Обещайте, что будете пока держать ее про себя.

— Не говорить Луизе? Разумеется, пока не скажу.

Я смешал четыре коктейля, и Луиза унесла их.

— Мне приходит на ум профессия, — сказал я. — Но ее очень трудно определить в нескольких славах, как профессию переводчика или специалиста по телепортации, или капитана звездолета. Да и почему, собственно, должно существовать столь точное определение? Мы же имеем дело с инопланетянами.

Моррис посасывал свой джин, ожидая, что я скажу дальше.

— Жизнь женщины — продолжал я, — может стать профессией в буквальном смысле слова, чего никак не может произойти с жизнью мужчины. «Домохозяйка»  - вот выражение, которое мы ищем, но оно отнюдь не исчерпывает всей полноты понятия…

— «Домохозяйка»? Бросьте мне мозги заправлять!

— И не собирался. Вы просто не способны уловить перемену в Луизе. Вы ведь только вчера познакомились с ней.

— На какую перемену вы намекаете? Если на то, что она красива, так это я и без вас заметил.

— Да, она красива, Моррис. Но вчера в ней было двадцать фунтов лишнего веса. Что же, по-вашему, она похудела за одну ночь?

— Верно, она казалась тяжеловатой. Привлекательной, но черезчур полной. — Моррис обернулся, посмотрел через плечо, как ни в чем не бывало повернулся обратно. — Черт возьми, она и сейчас кажется полной, но весь день я на это не обращал внимания.

— Есть и еще кое-что. Да, кстати, попробуйте пиццы.

— Спасибо. — Он откусил кусочек. — Да, хороша и еще не остыла. Итак?