СБОРНИК РАССКАЗОВ

— Не узнаешь? — спросил он. — А я вот тебя сразу узнал, хотя в ту ночь перед боем, ненароком подумал, что совсем с катушек съехал, когда тебя увидел.

— Вы, ты тот с кем мы встретились у памятника?

— Точно.

— И как, как там?

— Там? — солдат грустно усмехнулся. — Там война. Но знаешь, мы выстояли, слышишь, выстояли. Фрицы так и не взяли эту высоту.

Мир вновь дрогнул перед его глазами, потонув в новом приступе боли.

Влад замотал головой, пытаясь разогнать розовый туман перед глазами и дрожащими руками нащупал кнопку отключения.

— Слышишь, парень, передай всем, что мы выстояли, — донесся, неведомо откуда, голос солдата.

Влад замер, а затем обернулся и несколько минут смотрел на величественный памятник. Годы, как ни странно, пощадили каменного солдата и он, как и сотни лет назад, стоит на этой высоте точно зная, что отступать некуда, ведь Родина одна.

Медленно, точно боясь, он прислонился рукой к теплому камню и склонил голову, затем решительно наклонился и подхватил стоящий у подножия монумента плазер.

— Передам, конечно, передам Солдат, — прошептал он. — Но нам придется вспомнить, нам придется вспомнить многое.

Программа СЕИПа сбоила. Тысячи людей по всему миру отключались от сети и непонимающими глазами смотрели друг на друга.

Корректировщик бессильно опустил руки и подавленно смотрел на поступающие на экран строчки сообщений.

А песня все летела, врываясь в виртуальные мирки людей забывших кто они. Рушила искусственно созданные преграды и сметала пытавшиеся блокировать ее программы. Несокрушимый СЕИП умирал. А песня все звучала, звучала голосами миллионов солдат, тех, кто не сдался, не отступил, тех, кто в те далекие года подарил нам надежду. И шли по дороге солдаты, привычно меся сапогами пыль дорог. Шли как всегда за Родину, за любимых и родных, за детей, внуков, за тот маленький домик, что стоит у реки, за любимую березку, где впервые поцеловался с девушкой. И точно гимн звучал «Алеша» — гимн человеческой стойкости, храбрости, отваги и не было ему преград.

И сердцу по-прежнему горько,
По-прежнему горько.
И сердцу по-прежнему горько,
Что после свинцовой пурги
Из камня его гимнастёрка,
Его гимнастёрка,
Из камня его гимнастёрка,
Из камня его сапоги.

Диктатор

Он должен был спасти свой мир, но…

Пять шагов вперед, пять шагов вбок и опять пять шагов назад. Вот и вся его нынешняя резиденция. Маленькая комнатка с откидывающейся кроватью и санузлом в небольшом углублении в стене. Сквозь небольшое окошко, закрытое высокопрочным стеклом, которое выдержит даже прямое попадание снаряда, равнодушно смотрят холодные звезды. Последняя его ночь.

Он остановился и подойдя к окну посмотрел вниз где на большой площади около здания уже собирали эшафот. Точно сейчас не двадцать седьмой век, а какое-то раннее средневековье. Несколько минут он внимательно смотрел как роботы монтажники стыкуют металлопластиковые щиты, превращая их в помост, и тяжело вздохнув резко отвернулся.

Пять шагов вперед, пять шагов вбок и опять пять шагов назад. Как же долго тянется эта ночь, его последняя ночь. Его, недавно самого влиятельного человека на Земле, да нет, единственного влиятельного человека, правителя Земли, всей Солнечной системы — ее Диктатора. А сейчас? Сейчас он просто маленький, толстенький, лысоватый человечек, мечущийся по камере. А ведь, еще практически вчера, он командовал всеми оккупационными войсками, жил в огромном дворце, построенном специально для него ведущими дизайнерами, распоряжался человеческими жизнями, чувствовал себя богом. Он грустно усмехнулся. Хотя, на самом деле, был всего лишь облеченным властью холуем. А настоящие хозяева были далеко, они лишь изредка навещали своего ставленника, да спускали приказы и распоряжения. Хозяева — Горгувы.