Сборник рассказов, эссе, статей

Машина Благодетеля – это гильотина. В замятинской Утопии казни – дело привычное. Они совершаются публично, в присутствии Благодетеля и сопровождаются чтением хвалебных од в исполнении официальных поэтов. Гильотина – конечно, уже не грубая махина былых времен, а усовершенствованный аппарат, буквально в мгновение уничтожающий жертву, от которой остается облако пара и лужа чистой воды. Казнь, по сути, является принесением в жертву человека, и этот ритуал пронизан мрачным духом рабовладельческих цивилизаций Древнего мира. Именно это интуитивное раскрытие иррациональной стороны тоталитаризма – жертвенности, жестокости как самоцели, обожания Вождя, наделенного божественными чертами, – ставит книгу Замятина выше книги Хаксли.

Легко понять, почему она была запрещена. Следующий разговор (я даю его в сокращении) между Д-503 и I-330 был бы вполне достаточным поводом для цензора схватиться за синий карандаш:

– Неужели тебе не ясно: то, что вы затеваете, – это революция?

– Да, революция! Почему же это нелепо?

– Нелепо – потому что революции не может быть. Потому что наша революция была последней. И больше никаких революций не может быть. Это известно всякому…

– Милый мой, ты – математик. Так вот, назови мне последнее число.

– То есть?… Какое последнее?

– Ну, последнее, верхнее, самое большое.

– Но, I, это же нелепо. Раз число чисел бесконечно, какое же ты хочешь последнее?

– А какую же ты хочешь последнюю революцию?

Встречаются и другие пассажи в том же духе. Вполне вероятно, однако, что Замятин вовсе и не думал избрать советский режим главной мишенью своей сатиры. Он писал еще при жизни Ленина и не мог иметь в виду сталинскую диктатуру, а условия в России в 1923 году были явно не такие, чтобы кто-то взбунтовался, считая, что жизнь становится слишком спокойной и благоустроенной. Цель Замятина, видимо, не изобразить конкретную страну, а показать, чем нам грозит машинная цивилизация. Я не читал других его книг, но знаю от Глеба Струве, что он прожил несколько лет в Англии и создал острые сатиры на английскую жизнь. Роман «Мы» явно свидетельствует, что автор определенно тяготел к примитивизму. Арестованный царским правительством в 1906 году, он и в 1922-м, при большевиках, оказался в том же тюремном коридоре той же тюрьмы, поэтому у него не было оснований восхищаться современными ему политическими режимами, но его книга не просто результат озлобления. Это исследование сущности Машины – джинна, которого человек бездумно выпустил из бутылки и не может загнать назад. Такая книга будет достойна внимания, когда появится ее английское издание.

* * *

Второй раз Оруэлл написал о Замятине в январе 1947 г., когда был анонсирован английский перевод «Мы» (он не состоялся; «Мы» вышло в английском переводе в США в 1925 г., а в Англии – только в 1969 г.) У. Стейнхофф считает, что Оруэлл прочитал «Мы» на французском языке («Nous Autres») между июнем 1944 г. и осенью 1945 г., т. е. после возникновения замысла «1984» – см. комментарий к роману – (Steinhоff W. Op. cit., p. 226).

В 1948 г. в письме к Глебу Струве Оруэлл сообщает, что собирается написать статью о Замятине для «Литературного приложения» к «Тайме» и разыскивает его вдову в связи с планом публикации других книг Замятина (неосуществленным) (СЕ, IV, 417).

В марте 1949 г. Оруэлл пишет Ф. Уорбургу: «Это возмутительно, что книга такой удивительной судьбы и такого огромного значения не выходит к читателю» (СЕ, IV, 486). Таким образом Оруэлл (в отличие от О. Хаксли) всячески пропагандировал книгу, оказавшую столь сильное и явное влияние на его роман.

Уже в этой рецензии определяется главный вызов Оруэлла Замятину (и Хаксли) – неприятие схемы будущего государства, которое компенсирует отнятую у граждан свободу покоем и благополучием. Скорее, по Оруэллу, за несвободой последуют лишения и террор.

Комментарии и примечания: В. А. Чаликова

1946 г.

Перевод с английского:© 1988 А. Шишкин

Размышления о Ганди

Перевод с английского: 2001 Владимир Рынкевич