Сборник рассказов и повестей.

Тягач рванул с места и погнал, не разбирая дороги. Царапин сначала бежал рядом, держась ладонью за ледяную броню трофейного механизма, но скоро сбился с ноги, отстал и, споткнувшись о лежащего ничком десантника, на котором сидела "фаланга", вспахал метра три песчаного пустыря. Извернувшись, как кошка, сел и застал "фалангу" в прыжке. Опрокинулся на спину и почти уже заученным движением выставил ей навстречу каблук. Клюнула, дура! Отчаянно отбрыкиваясь, дотянулся до автомата убитого и, чудом не отстрелив себе ногу, разнес "фалангу" короткой очередью.

И что-то изменилось. Он уже не был лишним на этом пустыре. Причина? Оружие. Словно не Царапин нашел его, а оно само нашло Царапина и, дав ощутить свой вес и свое назначение, подсказало, что делать.

Он перевернулся на живот, выбрал цель и открыл огонь - осмысленно, экономно, стараясь поразить верхнюю треть панциря. Расстреляв весь рожок, забрал у убитого десантника второй и перезарядил автомат.

Тут он почувствовал сзади что-то неладное и обернулся. Горел тягач. Ему удалось отъехать метров на сто, не больше. В желто-красном коптящем пламени сквозь струи пара чернел купол так и не доставленной в тыл вражеской машины.

Царапин поглядел назад, и последняя осветительная ракета, догорая, словно предъявила ему пологие склоны, мертвые тела, отразилась в панцирях чужих механизмов.

Погасла… Вокруг снова была серая, насыщенная лунным светом ночь. Траурный шорох стал нестерпим, и не потому что усилился, - просто смолкли грохот и лязг земной техники.

И Царапин вдруг осознал, что он - последний живой человек на этом пустыре, а еще через секунду ему показалось, что он - последний живой человек на всей Земле.

Что ему оставалось делать? Прикрывать отход? Чей?

Царапин закинул оружие за спину и побежал туда, где полыхал тягач. Он был уверен, что отбежать ему дадут самое большее шагов на двадцать, после чего уничтожат, - и удивился, когда этого не произошло.

Ночь словно вымерла. Никого не встретив, он миновал опустевшее "Управление" (по всему видно было, что ракетчиков эвакуировали в крайней спешке), добрел до колючей проволоки, обозначавшей восточную границу дивизиона, и чуть не провалился в какую-то яму, которой здесь раньше не было.

Царапин заглянул в нее и отшатнулся - снова померещились блики на гладком панцире чужого механизма. Слава Богу, это был всего лишь танк - старая добрая земная машина…

Когда это было: только что или сто лет назад - жуткий повышающийся вой и тяжкий удар за капонирами, после которого Петров сказал с удивлением: "Не взорвалось…"

Жив ли теперь Петров? А от Левши, наверное, уже ничего не осталось, даже пуговиц… Как же это так вышло, что сам Царапин до сих пор жив?

Он спрыгнул на броню и осторожно выглянул из ямы. Перед ним в ночи лежала чужая планета. Внешне пейзаж не изменился (разве что кое-где горел янтак), но это уже была не Земля, эта территория не принадлежала больше людям.

4

О чем он думал тогда, сидя на шершавой броне зарывшегося в песчаный грунт танка? В это трудно поверить, но старший сержант Царапин мучительно, до головной боли, вспоминал, чем кончилось дело у Уэллса в "Войне миров". Книгу эту он читал и перечитывал с детства и все-таки каждый раз забывал, почему марсиане не завоевали Землю. Что им помешало? Они же все сожгли своим тепловым лучом!… Какая-то мелочь, какая-то случайность… В книгах всегда выручает случайность.

Дожить бы до утра… "А оно наступит, утро?…"

Царапин давно уже слышал, как по ту сторону проволочного ограждения кто-то шуршит, перебегает, прячется. Звуки были свои, земные, слушать их было приятно.

Потом зашуршало совсем рядом, и кто-то за спиной негромко предупредил:

– Не двигаться! Буду стрелять!

Тишина и человеческий голос. Царапин никогда не думал, что это так много - тишина и человеческий голос. Люди… А ведь они пробираются туда, к пустырю. Все живое бежит с пустыря, а они, как всегда, - наоборот, наперекор…

– Кто такой?

– Старший сержант Царапин, - апатично отозвался он.

Сзади опять зашуршало, и новый голос (Царапин машинально определил его как офицерский, но не выше трех звездочек) скомандовал:

– Встать! Выходи!

– Автомат брать? - спросил он, поднимаясь.

– Что? - Офицер опешил.

– Это не мой, - устало пояснил Царапин. - Я его у десантника взял… у мертвого…

– Сдать оружие!

Царапин отдал автомат и вылез. Втроем они отошли, пригибаясь, подальше от ямы, в колючие заросли.

– Товарищ лейтенант, - обессиленно попросил Царапин. - Не ходите на пустырь… Туда людям нельзя… Туда не десант - туда бомбу надо было сбросить… Бомбу, - ошеломленно повторил он, и еще раз - словно проверяя, не ослышался ли: - Бомбу…

Вскочил с криком:

– Бомбой их, гадов!…

Его ухватили за ногу и за ремень, рывком положили на песок, прижали.

– Я тебе поору! - прошипел лейтенант. - Я тебе повскакиваю!… Ефрейтор Фонвизий! Проводишь сержанта до шоссе. Доложишься капитану Осадчему.

– Пошли. - Фонвизий подтолкнул притихшего Царапина, который после краткого буйства снова успел вернуться в состояние горестной апатии. Поднялся и побрел, послушно сворачивая, куда прикажут.