Сборник рассказов "Мажоретки" (СИ)

— На вот мои брюки, — поделился Пашка. Виталик взял брюки, надел на голое тело и осторожно застегнул молнию. Теперь Пашка и Миха были в трусах и рубашках, Виталик в брюках, а на Жене была надета всё та же пионерская юбка, вся в белых пятнах, школьный пиджак и пионерский галстук.

Женя встала с кровати, подошла к раковине и стала умываться. Прополоскала рот, помыла лицо и руки, затем поставила ногу прямо на край раковины и принялась подмываться, не стесняясь мальчишек. Девушка зачерпывала ладонью воду, подносила к промежности и болезненно морщилась, когда холодная вода соприкасалась с расцарапанными нежными тканями.

Мальчишки несколько мгновений смотрели, потом растерянно отвернулись, каждый думая о чём-то своём. В этот момент щелкнул дверной замок, Женя отпрыгнула от раковины и испуганно сжалась в комочек в углу кровати. В комнату вошли четверо охранников.

Паша и Миша ещё смотрели на вошедших, когда Виталик вдруг вскочил и закрыл собой девушку. Мальчишки тут же присоединились к нему, и вокруг Жени образовалась живая стена. В их глазах ясно читалось, что без боя они её больше не отдадут.

Охранники переглянулись. Один из них достал электрошокер и указал им на Мишу:

— Ты, иди-ка сюда.

Миша виновато посмотрел на товарищей, помедлил и подошёл к охраннику. Второй охранник надел ему на голову черный пластиковый мешок, а другой застегнул ему на руках наручники.

— Теперь ты. И ты.

Постепенно охранники заковали и надели мешки на всех жертв, включая Женю, и поволокли их всех по коридору. Женя услышала обрывок диалога: "Слышь, может мы тоже её того? — Ты что, дурак?!"

Их затолкали в машину, похоже, ту же самую, и отвезли к лесу возле лагеря. Выбросили на траву, сняли наручники и машина тут же уехала. Женя разрыдалась, мальчишки окружили её и никак не могли найти правильных слов — просто обняли её и сидели молча, давая ей выплакаться.

© Алекс Эр

Ольга Владимировна и Мария. Часть I

Мы лежали рядом в постели, расслабленные и утомлённые: Ольга Владимировна — на спине, а я рядом, на боку, любуясь её длинными волосами, разметавшимися по подушкам. Черты её лица и линии тела меня завораживали — бархатная кожа, ямка на шее и красивые контуры ключиц, белоснежное декольте и уютная ложбинка между округлыми полушариями груди.

Я не выдержал и очертил пальцами самые соблазнительные изгибы: по линии подбородка, по контуру шеи вниз до ямки между ключиц, и по декольте до полушария правой груди. Я очертил О вокруг полушария, и взобрался кончиками пальцев до самого соска. Нежное прикосновение к ареалу возбудило сосок прямо на моих глазах: он напрягся почти сразу же. Я осторожно покачал его в стороны и под моим пальцем сосок стал ещё более упругим.

— Если бы ты знала, как приятно тебя гладить и касаться, Ромашка. — сказал я Оле.

Ромашка, потому что её фамилия была Ромашкина. Иногда я называл её так, иногда Олей, иногда — когда хотел подразнить или восхититься — Ольгой Владимировной. Заведующая учебной частью, она для меня, студента, была удивительным подарком судьбы, прекрасной женщиной, открывшей мне мир настоящей искренней страсти.

— У тебя такая бархатная кожа, такие прелестные груди, ммм.. — я с нежностью посмотрел на неё. — Если б ты только знала, что я чувствую, прикасаясь к тебе.

Оля улыбнулась мне в ответ:

— Так нежно, что пальцы от прикосновения дрожат, да?

— Да! — удивлённо подтвердил я.

— И кажется, что всё такое хрупкое и тонкое, что нужно обращаться очень-очень бережно, да? Так ты чувствуешь?

— Да, точно! — Я воззрился на неё. — Ты тоже ощущаешь это всё сама в себе?

Она повернула голову и игриво посмотрела мне в глаза:

— Не-а, я просто тоже имела счастье трогать девичье тело. Ласкать и касаться точно так же, как ты.

— Как это? С кем?

Ольга Владимировна откинулась на подушки, вспоминая.

— Была у меня такая девочка, Маша. Года три назад, мне кажется. Всё у неё с успеваемостью было плохо, зато с мальчиками хорошо. И меня постоянно заставляли проводить с нею воспитательную работу.

Оля вздохнула.

— Ну что я ей должна была говорить, а? Учись, а то замуж выйдешь? Она приходила ко мне в кабинет, я её слегка журила за поведение, учила как себя вести с разными преподавателями, чтоб те поставили тройку. Потом мы просто болтали о своём, о девичьем.

Она помолчала, глядя в потолок.

— А однажды Маша пришла сама, вся заплаканная. Её парень наговорил ей каких-то глупостей, бросил и ушёл к другой, и вообще что-то там такое было сложное и неприятное.

— Мы долго-долго сидели вместе. Я её обнимала, вытирала слёзы, успокаивала, уговаривала и отпаивала чаем. Чай не пошёл, и я налила ей вина. И себе. Вино нас расслабило и мы сидели вдвоем, всё ещё обнявшись, жалуясь друг другу на жизнь и вытирая слёзы. Ну, точнее её слёзы, я-то не плакала. Но я так расчувствовалась, я помню...