Сборник рассказов "Самый черный день"

Восемнадцать лет назад. Мы встречались чертовых восемнадцать лет назад. Скорее всего, она торчала здесь столько же, а, значит, давно умерла.

Я всё-таки разговаривал с мороком, и наверняка сам дорисовал все нужные мне реалистичные детали. Вихрь же лишь любезно оживил мои грёзы.

Я замотал головой, отказываясь верить доводам разума.

— Эй, чудик, ты чего? — растерялась девушка.

— Н-нет, ничего... — я быстро придумал, что ей ответить, и махнул рукой на видневшийся слева «уазик». — Он от нас то с одной стороны, то с другой, хотя мы не сходили с дороги.

— Мы движемся по кругу и приближаемся к центру. Так и должно быть, правда?

— А... ага.

— Послушай, — она подалась вперёд, и её глаза задорно блеснули, — я вспомнила, что меня называли «Птенчик». Здорово, м?

— Птенчик? — переспросил я, отстраняясь от плохих мыслей. — Тебе идет. Ну, голосок у тебя такой прикольный. Воркующий.

Девушка весело засмеялась.

Мне же удалось выдавить из себя только кислую улыбку. Птенчик. Да, это имя и мелькало на тех афишах. Похоже, девчушка навсегда застряла на Безлюдной дороге сразу после отъезда из Петербурга.

Обидно. До слёз.

Странно, но я подумал, что без её компании мне было бы хуже, — ведь именно она натолкнула меня на мысль о Вихре.

Я эгоист? Даже не буду спорить.

Но я не мог просто сказать ей: «Знаешь, миляга, но, кажется, ты умерла». Поэтому молча разломил плитку сухого пайка и протянул Птенчику половину.

Мы нашли Вихрь перед утренними сумерками. Реальность дороги закрутилась в тугую спираль и упёрлась в него вместе с нами. Казалось, мы почти не отошли от того пятачка, где были: и указатель, и «уазик», и город остались на прежних местах — но всё вокруг неуловимо изменилось, и глубокий котлован впереди возник будто из ниоткуда.

Птенчик, которая развлекала меня незамысловатыми песенками с тех пор, как вспомнила капельку своего прошлого, прекратила насвистывать и выдохнула:

— Ого!..

Я, помедлив, кивнул.

Мы стояли на краю багровой впадины со спёкшимися в стеклянные бритвы блестящими краями. О чём-то таком мне и рассказывали. Внизу чернели руины раскуроченного взрывом здания; окна щерились осколками, оплавленные арматуры напоминали скелет мутировавшего урода, и из его внутренностей, из недр этого монстра, поднимался Вихрь.

Его хвост терялся на дне котлована, а раструб упирался в небеса, выплёвывая из горла беспросветные тучи. Смерч вращался с завораживающей ленью господина Безлюдного места, перемешивая в своей туше алые звёзды песчинок, голубые снежинки электрических разрядов и высосанные из жертв воспоминания.

Каким-то шестым чувством я осознал крывшуюся в Вихре опасность, и он, словно прочитав мои мысли, мягко и вкрадчиво потянул меня к себе. Я попятился, Птенчик крепко сжала мою руку и крикнула, перекрывая вой ветра:

— Ну что, попробуем твой план?!

— Давай!

Я указал подбородком, куда нам идти, и прищурился, разглядывая мою зеленоглазку. Интересно, что с ней станет, когда мы выйдем? Она вернётся блуждать по Безлюдной дороге или просто растворится в Вихре и исчезнет?

Жаль, что я не мог ничего для для неё сделать. Разве что, похоронить заваля... нет, покоившиеся где-то в округе кости.

«Завалявшиеся», — так я сказал бы о ком угодно, но не о ней.

Мы направились против движения Вихря, согнувшись и прикрываясь от летевшего в лица песка. Я одной рукой придерживал шляпу, которую ветер так и норовил сорвать с головы и утащить в воронку, а другой — Птенчика. Она шла, прижимаясь ко мне, и яростные воздушные плети задирали ей юбку, обнажая грязные коленки.

«Ничего, прорвемся, — зло подумал я. — Вернусь, доставлю посылку, и...»

Закончить я не успел.

Неожиданно Вихрь взревел, изогнул своё громоздкое песчано-электрическое тело и крутанулся в котловане, заставив стеклянные склоны пойти трещинами. Птенчик вздрогнула, прильнув ко мне ещё сильнее, а я почувствовал, как земля под нашими ногами закачалась и захрустела. Ветер вцепился в нас, как безумный, и потащил во впадину.

— Держись! — успел крикнуть я девушке, и мы заскользили вниз, разбрызгивая искрившееся крошево осколков.

Я одной рукой сдёрнул карабин с плеча, упер приклад в бедро и выстрелил в Вихрь. Зачем? Дьявол его знает... Почему-то тогда это показалось мне гениальной идеей, хотя на деле я только потратил время и потерял оружие. Ветер вырвал у меня карабин и швырнул его в пасть котлована, а пуля бесследно канула в безумный смерч.

Нас с Птенчиком проволокло по камням, и я саданулся затылком о большой булыжник. Алые песчинки перед моими глазами вмиг стали розовыми, а звон в ушах перекрыл гудение Вихря.

Но, что самое худшее, я отпустил девушку.

Она пискнула:

— Чудик! — и поехала вниз, борясь с ускорением воронки и пытаясь схватиться хоть за что-нибудь.

Я оттолкнулся руками и заскользил следом.

Мир в моём сознании танцевал диско, отказываясь складываться во внятную картинку; череп гудел, ладони нещадно саднило, но времени жалеть себя у меня не было. С трудом поднявшись на ноги, я прыгнул вперёд и акробатическим рывком поймал Птенчика за руку.

Нас швырнуло к обломку стены.