Сборник статей и интервью 2004-05гг.

«В России левого движения нет», - успокаивает себя Артемий Троицкий. В самом деле, зачем принимать участие в том, чего нет? Это было бы верно, если бы вся страна сводилась к размерам Государственной Думы. Там действительно нет левого движения. Там вообще нет никакого движения - одни процедуры.

Но Россия состоит не только из высокопоставленных политиков и модных интеллектуалов. Это огромное множество людей в самых разных концах страны, вовлеченных в тяжелую повседневную борьбу и неблагодарную работу по защите своих прав - будь то активисты левого крыла «ЯБЛОКА», пытающиеся в Костроме защитить Музей Ипатьевского монастыря от захвата начальниками местной православной церкви, или профсоюзники Тольятти, рискуя жизнью, борющиеся в этой бандитской столице с произволом компании и бюрократии. Или, наконец, сторонники Молодежного левого фронта, заявившие о себе акциями протеста на улицах Москвы. В том-то и особенность нового десятилетия, что левое движение в России теперь есть, другое дело, что развивается оно за стенами карманного парламента и вдалеке от политического и интеллектуального истеблишмента.

У тех, кто верит, будто реальность ограничивается тесными рамками телевизора, нет и не может быть никакой надежды на перемены в нашей стране. Но в таком случае правильно было бы сказать: не «в России нет левых», а «в России у левых нет денег». Для того чтобы проплачивать дорогостоящий пиар, тратить миллионы на участие в фальсифицированных выборах и содержать многочисленный политический аппарат, дающий возможность играть в «серьезную» политику.

Зато подавляющее большинство людей испытывают все более сильное отвращение к тому, что показывают на экране, и к тем, кого показывают. А сопротивление системе оборачивается стихийным уличным протестом. Именно здесь левые активисты чувствуют себя вполне комфортно, не нуждаясь ни в специалистах по рекламным кампаниям, ни в имиджмейкерах.

СОПРОТИВЛЕНИЕ ИЛИ РЕВОЛЮЦИЯ

Мой друг Гейдар Джемаль, выступая однажды перед форумом левых активистов, заявил, что ислам был знаменем, под которым угнетенные массы на протяжении полутора тысяч лет сопротивлялись тирании. Что, кстати, можно отнести и к любой другой народной религии. Неожиданно из зала прозвучала реплика: «Все это хорошо, но пора бы, наконец, перестать сопротивляться тирании, и просто уничтожить ее».

В последние годы слово «сопротивление» стало модным в кругах антиглобалистов и левых. Мало какое слово повторяется так часто на митингах, в дискуссиях и в декларациях, мало какое слово несет такой положительный эмоциональный заряд. Сопротивление - это стойкость, верность своим принципам, готовность бороться наперекор всему, невзирая на неравенство сил и очевидную для обывателя обреченность борьбы. Логика сопротивления - экзистенциальна. Я не расчитываю шансы. Я просто стою на своем. Даже если я не могу победить, даже если я знаю, что обречен на поражение, я все равно должен дать бой, ибо всякое иное поведение - предательство. Не только по отношению к своему делу, но и по отношению к самому себе.

Именно так мы боролись против наступающей реакции на протяжении 1990-х годов. Тактические соображения отсупали на второй план. Те, кто оценивали шансы на успех, быстро отказались от борьбы, пополнив ряды перебежчиков, рассуждающих о бесперспективности марксизма и самоочевидной эффективности свободного рынка. Другие стали поклонниками Тони Гидденса, соратниками и Тони Блэйра немецкими «красно-зелеными» министрами и «социально озабоченными» депутатами от «Единой России», которые каждый законопроект, направленный на ограничение прав трудящихся сопровождают извержением «прогрессистской» риторики. Нигде не найдешь столько бывших революционеров, как среди этих господ. Они бы с удовольствием низвергали капитализм, но по здравому размышлению, обнаружив, что революция - дело отдаленного будущего, а жизнь коротка, и карьеру надо делать быстро, предпочли пойти в услужение разоблаченному им злу. При этом - ни на минуту не переставая гордиться своим революционным прошлым, и при каждом удобном случае пытаясь извлечь из него моральную или материальную выгоду.

Презрение к этим господам увеличивает решимость сопротивления. Не хочешь стать таким как они - борись, сохраняй верность принципам, отвергай мелочные расчеты и сомнительные тактические выгоды.

И все же, в логике сопротивления есть своя моральная двусмысленность, которая становится очевидной тем более, чем эффективнее мы сопротивляемся.