Сборник статей и интервью 2009г (v1.16)

И действительно, почему Готфриду нельзя было поставить под сомнение именно эти посылки, а не общие выводы? Погрузившись в раздумья на сей счет, Готфрид пришел к мысли, что отнюдь не Европа заразила США релятивизмом, но совсем наоборот - все идеи "новых левых", изменившие старый добрый марксизм до неузнаваемости, перекочевали в Европу из США после того, как СССР перестал существовать.

Основной тезис, который Готфрид отстаивает в своей книге, прост, и, в общем-то, поддерживается всеми, кто уделял хотя бы какое-то внимание судьбе левой идеи после распада Советского Союза. Коммунистическая идеология, долгое время цементировавшая европейских левых в единое движение, ушла на периферию идейно-политических споров, на первый же план выдвинулась программа левоцентризма, которая более не ставит целью построение эгалитарного общества, но предполагает борьбу за права разных меньшинств (этнических, культурных и, само собой, сексуальных).

Тем не менее, и здесь существуют свои нюансы. Как утверждает сам Готфрид, причиной отказа от коммунистической идеологии, основанной на экономическом детерминизме, стало отнюдь не крушение СССР, а торжество "культурного марксизма", не имевшего ничего общего с классическим марксизмом-ленинизмом. Готфрид, являвшийся учеником доктора Герберта Маркузе, пишет, что хотя его учитель и был свято уверен в том, что уж его-то исследования лежат в каноническом ключе учения Маркса и Ленина, все же глубоко заблуждался. (Интересно, найдется ли сегодня хоть кто-то, кто станет утверждать, что Маркузе представляет собой тип ортодоксального марксиста?)

Так вот "странная смерть марксизма" от того и является странной, что при видимом "цветении" левых идей, прежнего марксизма более не существует. Готфрид указывает на то, что "странная смерть марксизма" - это вовсе не смерть марксизма в буквальном смысле слова, но его определенная трансформация в своеобразный постмарскизм, делающая левую идеологию более гибкой и привлекательной для многочисленных интеллектуалов.

Этот самый "постмарксизм" не только сделал историю левых XIX-XX столетий исключительно своей епархией, он еще и стремится всячески "обелить" марксизм, избавить его от обвинений в излишней жестокости указаниями на то, что над миром до сих пор висит опасность фашизма и нацизма, являющихся, вне всякого сомнения, феноменами "правой идеологии". Однако и фашизм, и нацизм уже давно преодолены. Их критика современными левоцентристами, как полагает Готфрид, - всего лишь атака на современных правых, ныне почивающих на лаврах победителей в Холодной войне. Посему, радуется Готфрид, у правых появился новый враг, и чем скорее они это осознают, тем скорее вступят в борьбу за будущее христианской цивилизации, и, стало быть, тем более вероятной будет их новая победа. Готфрид убеждает нас, что правые не должны распылять свои силы в междоусобной борьбе за сторонников и электорат, но им следует объединиться в борьбе против самого страшного врага, угрожающего современной цивилизации, - культурного релятивизма, который исповедуют "культурные марксисты".

Однако Готфрид, выдавая желаемое за действительное, как бы боится смотреть правде в глаза. Очевидно, что вместе со "странной смертью марксизма" в США произошла и не менее "странная смерть консерватизма". Некогда единые правые, спаянные в единое целое в начале 1950-х, разбегаются по углам. Христианские традиционалисты ненавидят неоконов, неоконы - палеоконов, палеоконы - либертарианцев, которые в свою очередь ненавидят религиозных фанатиков. Дружно все ненавидят неоконсерваторов. Так что на полемику с внешними врагами времени почти не остается. А камнем преткновения, между прочим, помимо электората и власти, остаются все те же культурные вопросы - аборты, меньшинства, браки, отношения, свободный рынок…

Так что Готфрид, нацеливаясь на левых как таковых, на самом деле как бы стремится выступить единым фронтом, объединившись против единого недруга, предлагая "дружить" не друг против друга, но против "культурных марксистов". И наносит удар Готфрид по "странным марксистам" не от собственного имени, и даже не от имени палеоконсерваторов, к которым его обычно причисляют, но от имени всего движения правых. Впрочем, стоит признать, что правые и в США остаются ближе к актуальной политике, чем их идеологические противники, озабоченные вопросами культуры.

На какие мысли нас могут навести идеи Готфрида? Вспомнив то, о чем мы говорили в самом начале, давайте попробуем провести аналогию. Если упрощать, то можно сказать, что наши левые полностью соответствуют западным "культурным марксистам", в то время как мировоззрение отечественных консерваторов и их западных коллег отождествлять нельзя. (Последнее, кстати, не в пользу наших правых).