Сборник статей и интервью 2009г (v1.23)

Нынешние левые играют и с христианскими сюжетами, которые они вплетают в постхристианский политический гобелен. Подобно межвоенным тоталитарным движениям, они осуществляют «сакрализацию сферы политики», причем действуют здесь единственно возможным образом - присваивая и перекраивая христианские образы и мифы. И это не должно нас удивлять. После тысячелетий христианского образования и христианской культуры единственно возможным источником образов и содержания для постхристианских политических религий оказываются умы и практики тех, на кого они намерены оказывать влияние. В Европе призыв к христианским обществам помнить об общей ответственности за Холокост опирается на прочную веру христиан в первородный грех. Во Франции христианские памятники святым заменены постхристианскими (и постреспубликанскими) памятными знаками страданий (и национального позора), plaques commemoratives [мемориальные доски (фр.) - примечание переводчика], особенно в Париже и в тех местах, где арестовывали жертв нацизма или откуда их депортировали[36]. В США происходит нечто подобное - под эгидой государства. Если в государственных учреждениях Рождество было превращено в «праздничные дни», а тех, кто нарушит приказ государства об уступках в пользу чуткости, ждут серьезные наказания, то для учащихся и государственных служащих новый сакральный календарь начинается в январе, открывается днем рождения Мартина Лютера Кинга и продолжается месячником истории черных и месячником истории женщин. Эти обязательные ныне празднества пропитаны религиозными чувствами, включающими сожаление о страданиях невинных, ставших жертвами несправедливого в прошлом общества, и сострадание к застреленному Кингу, который в постпротестантском обществе, пожалуй, является ближайшим подобием Че Гевары, этого святого посткатолического общества. В таких праздниках государственная бюрократия в силу своей роли в социальной инженерии и работы в качестве наставника нравственности выступает как искупитель-реформатор. Ассоциируемые с этим режимом планировщики и просвещенные судьи, упоминают о них или же нет, оказываются героями социального преобразования, с которых демократические граждане будто бы должны брать пример[37].

Но перспективы политической религии ограничены ее склонностью к самоликвидации. Мультикультуралистская идеология постмарксистов, как обосновывается в моей книге о мультикультурализме, затея противоречивая и подрывает собственные цивилизационные основы. Прежде всего, упор на массовую иммиграцию из стран Третьего мира как способ «обогатить» опыт народов Запада делает надежды затеявших этот эксперимент сохранить то, что они строят, весьма призрачными. В Европе рождаемость не обеспечивает воспроизводства населения, и она намного ниже, чем у тех групп, импортом которых в свои страны мультикультуралисты намерены их обогатить, а шансы на то, что новые этносы удастся сделать полноправными членами буржуазного христианского общества, кажутся еще менее обнадеживающими. Заметьте, что процветавшие в 1930-х и 1940-х годах политические религии делали ставку на плодовитость, что и понятно. Как строить новое общество в отсутствие людского изобилия? Наконец, бюрократический подход к этой культурно-политической затее не позволяет постмарксистской религии прийти к устойчивому харизматическому лидерству. Постмарксизм прямо-таки зияет отсутствием этой отличительной характеристики межвоенных политических религий. Поборниками нового режима являются преимущественно скучные, безвредные чиновники, судьи или парламентарии, пытающиеся добиться поддержки феминисток, иммигрантов и гомосексуалистов. Здесь просто нет места мужественным и воинственным лидерам прежних, куда полнее разработанных политических религий.

При всем при том полезно помнить о взаимопересечениях двух традиций сакрализованной, трансформационной политики. В своих антибуржуазности, антихристианстве и готовности играть религиозными символами, а также в своей нетерпимости к любому социальному пространству, которое оказывается для них недоступным, старые и новые формы политической религии похожи, и этот момент достоин изучения. Хотя политическая религия лишь ограниченно применима в нашей ситуации, она позволяет лучше понять ситуацию постмарксистских левых.