Сборник статей по истории Беларуси

Но Алексей Лобин не считает это изменение в менталитете оккупированного народа правильным и справедливым, он находит:

«Карательные походы 1659-1660-х гг. Лобанова-Ростовского (Мстиславль, Старый Быхов), А. Барятинского (Рославль) и И. Хованского (Брест) были проведены с целью вернуть «под государеву руку» изменившие города. Нарушение крестоцелования и клятвы на Евангелии в те времена было одним из самых тяжких грехов. Тому, кто «великому государю крест целовал, а потом изменил», полагалась смертная казнь. Однако все присягнувшие знали, что их может ожидать в случае нарушения крестоцелования. Наглядным примером служит участь Бреста, жители которого были истреблены, а их тела брошены в ров без погребения; ибо «измена» (брестчане уничтожили русский гарнизон, и отказались признать «вину» перед войсками И. Хованского) повлекла за собой не только беспощадное истребление, но и презрительное отношение к трупам, известное в этнографии как похороны «заложных покойников». Термин «заложные» впервые был использован в научной литературе Д. К. Зелениным: он означает умерших внезапной смертью «вредоносных» людей (в указанном случае — «изменников и убийц») и отражает способ погребения: их не закапывали в землю, а «закладывали» кольями, ветками, досками, оставляя на поверхности земли. Считалось, что таких усопших не может принять мать-земля».

Неправда, смысл этой казни — именно религиозный: считалось, что если человека не похоронить в гробу, а отдать его тело на съедение зверями, то его не сможет воскресить Христос. Таким образом, жители Бреста были убиты «дважды»: убито и тело, и душа.

Лукавит Лобин, оправдывая этот геноцид тем, что наши города «изменили» московскому царю-людоеду. Они ему присягали вовсе не добровольно, а под угрозой смерти, а присяга эта заключалась КОНКРЕТНО в отказе от католичества и веры РПЦ Киева — и в принятии веры РПЦ Москвы. Тех беларусов, кто тогда отказывался это сделать, ждала смерть — сжигали все население, согнав его в католический или православный храм униатов РПЦ Киева. Ясно совершенно, что жители Бреста (который в тысяче километров от Москвы), никогда не признали бы азиатского феодала своим «государем», а его ордынскую веру — якобы своей. И уничтожили их не за то, что «государю изменили», а за то, что вернулись к своим европейским верам — католицизму и религии РПЦ Киева. А, как мы знаем, Алексей Михайлович еще до войны приказал тут истребить и резать всех иноверцев. Вот и резали.

Ибо для московитов тогда иноверец — это одновременно и враг царя, так как, повторяю, вера московитов возводила царя в ранг БОГОЦАРЯ, а сами московиты верили вовсе не в Бога, а в своего царя, возведенного по ордынскому обычаю в ранг БОГА. Поэтому отказ от Московской веры был автоматически отказом от признания царя Москвы своим БОГОЦАРЕМ — отсюда и такие специфические репрессии.

Российские историки намеренно обходят вниманием этот ГЛАВНЫЙ вопрос войны, хотя без его понимания — вообще ничего не возможно понять в той войне и в том геноциде. Беларусы потому и пострадали, что были исконно толерантным народом, благожелательно относящимся к другим этносам и религиям, а в Московии наоборот царил ордынско-имперский фундаментализм, и не жило ни одного еврея (ибо их там просто убивали за отказ предать свой иудаизм). Столкнулись две цивилизационные ИДЕОЛОГИИ, одна из которых, московская, была радикальной и выражалась ясно и просто устами Алексея Михайловича: «Латинству не быть, Униатам не быть, Жидам не быть». Как видим, эта война потому и имела такие огромные жертвы, что была ТОТАЛЬНОЙ и идеологической, а вовсе не «феодальной», и именно поэтому сама собой напрашивается аналогия с речью Гитлера 22 июня 1941 года к своим войскам перед вторжением в Беларусь: коммунистам не быть, комиссарам не быть, евреям не быть.

Оба агрессора что поставили задачей войскам, то и осуществляли.

«научнАЯ методологиЯ» ИЛИ РАЗНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ?

Свою статью российский историк кончает так:

«Хаотичный набор отрывочных знаний, отсутствие методологии исторического исследования, доминирование субъективности над объективностью в угоду политическим амбициям, — это, пожалуй, основной набор инструментов националистически озабоченных «историков» Белоруссии. О таких можно сказать радищевскими словами: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Особенно «лаяй»».

Мол, лает Моська на слона. И она же — «чудовище».

Хорошо, пусть мы согласимся с российскими историками, что мы «чудовище», — и дадим им право написать свои учебники истории для Беларуского Государства и беларуской нации. Мол, мы ошибаемся, а они лучше нас нашу историю знают. И что же они нам напишут?