Нет в стране такой далекой дали,не найдешь такого уголка,где бы не любили, где б не зналиленинградского большевика.В этом имени – осенний Смольный,Балтика, «Аврора», Петроград.Это имя той железной воли,о которой гимном говорят.В этом имени бессмертен Ленини прославлен город на века,город, воспринявший облик гневныйленинградского большевика.Вот опять земля к сынам воззвала,крикнула: «Вперед, большевики!»Страдный путь к победе указалаЛенинским движением руки.И, верны уставу, как присяге,вышли первыми они на бой,те же, те же смольнинские стягивысоко подняв над головой.Там они, где ближе гибель рыщет,всюду, где угроза велика.Не щадить себя – таков обычайленинградского большевика.И идут, в огонь идут за ними,все идут – от взрослых до ребят,за безжалостными, за своими,не щадящими самих себя.Нет, земля, в неволю, в когти смертиты не будешь отдана, покабьется хоть единственное сердцеленинградского большевика.
И вот в послевоенной тишинек себе прислушалась наедине…. . . . . . . . . . . . . . . .Какое сердце стало у меня,сама не знаю, лучше или хуже:не отогреть у мирного огня,не остудить на самой лютой стуже.И в черный час зажженные войною,затем чтобы не гаснуть, не стихать,неженские созвездья надо мною,неженский ямб в черствеющих стихах.Но даже тем, кто все хотел бы сгладитьв зеркальной, робкой памяти людей,не дам забыть, как падал ленинградецна желтый снег пустынных площадей.Как два ствола, поднявшиеся рядом,сплетают корни в душной глубинеи слили кроны в чистой вышине,даря прохожим мощную прохладу, – так скорбь и счастие живут во мнеединым корнем – в муке Ленинграда,единой кроною – в грядущем дне.И все неукротимей год от года,к неистовству зенита своегорастет свобода сердца моего,единственная на земле свобода.