Сборник "Супербестселлеры Д.Брауна в одном томе". Компиляция

У Глика, по счастью, была хорошая реакция. Он ударил по тормозам и остановился перед самым перекрестком как раз в тот момент, когда там практически из ниоткуда возникли четыре «альфа-ромео». Мелькнувшие словно молнии машины резко свернули, так что взвизгнули тормоза, и мгновенно скрылись за углом идущей влево улицы. Они промчались тем же путем, который наметил для себя Глик.

– Маньяки! – заорала им вслед Макри.

– Ты видела? – спросил потрясенный Глик.

– Еще бы! Они нас чуть не убили!

– Нет. Я имею в виду машины, – сказал репортер, и по его голосу было слышно, что он страшно разволновался. – Все машины были совершенно одинаковыми.

– Ну и что? Это означает лишь, что маньяки, чуть нас не прикончившие, начисто лишены воображения.

– Во всех машинах было полно людей.

– Что из того?

– Четыре одинаковые машины, в каждой из которых четыре пассажира?

– Неужели ты ничего не слышал об автомобильных пулах?

– Где, в Италии? – Глик внимательно осмотрел перекресток и добавил: – Они здесь понятия не имеют даже о неэтилированном бензине, а ты толкуешь о совместном пользовании машинами.

С этими словами он резко нажал на педаль газа, и машина рванулась в том же направлении, куда помчалась четверка «альфа-ромео».

– Что, черт возьми, ты делаешь?! – воскликнула Макри, которую отбросило на спинку сиденья.

Глик на максимально возможной скорости проскочил квартал и свернул на улицу, за углом которой скрылись странные машины.

– Что-то подсказывает мне, что мы с тобой не единственные, кто в данный момент торопится к этой церкви.

Глава 67

Спуск проходил мучительно медленно.

Лэнгдон осторожно, ступенька за ступенькой сползал по скрипящей деревянной лестнице в подземелье под капеллой Киджи. «И с какой стати я полез в эту дьявольскую дыру?» – думал он, не видя ничего, кроме каменной стены перед глазами. Уже в который раз за день ему пришлось оказаться в замкнутом пространстве и испытать очередной приступ клаустрофобии. Лестница при каждом движении жалобно стонала, а отвратительный запах и высокая влажность вызывали удушье. «Куда подевался этот Оливетти?» – думал американец.

Поднимая голову, он еще мог видеть силуэт светившей путь паяльной лампой Виттории. Голубоватое свечение по мере его погружения в склеп становилось все слабее и слабее. Вонь же, напротив, только усиливалась.

Это произошло на двенадцатой ступеньке. Его нога попала на влажное от плесени место и соскользнула с рахитичной планки. По счастью, он избежал падения на дно, поскольку, упав на лестницу грудью, сумел схватиться за древнее сооружение обеими руками. Проклиная все на свете, ученый нащупал ногой очередную предательскую перекладину и продолжил спуск. Предплечья, которыми он обнимал лестницу, болели. Синяков, видимо, избежать не удастся, подумал он.

Через три ступени он чуть было снова не сорвался. Но на сей раз причиной этого была не дефектная перекладина, а приступ самого банального ужаса. Двигаясь мимо углубления в стене, он вдруг оказался лицом к лицу с черепом. Лэнгдон посмотрел внимательнее и увидел, что на него пялится целое сборище мертвых голов. Несколько придя в себя, он сообразил, что на этом уровне в стене вырублены погребальные ниши, каждая из которых была заполнена скелетом. В синеватом мерцающем свете пустые глазницы и разложившиеся грудные клетки являли собой ужасающее зрелище.

Скелеты в свете факелов, криво усмехнулся он, припомнив, что всего лишь месяц назад пережил такой же вечер. Вечер костей и огня. Это был благотворительный ужин нью-йоркского Музея археологии – лосось flambe при свечах в тени скелета бронтозавра. Он попал туда по приглашению Ребекки Штросс – бывшей модели, а ныне ведущего эксперта по проблемам культуры журнала «Тайм». Ребекка являла собой торнадо из черного бархата, сигаретного дыма и больших силиконовых грудей. После ужина она звонила ему дважды, но Лэнгдон на звонки не ответил. Совсем не по-джентльменски, ухмыльнулся он, и в голову ему пришла нелепая мысль: интересно, сколько минут смогла бы продержаться Ребекка Штросс в подобной вони?

Лэнгдон почувствовал огромное облегчение, когда вместо ступени под его ногой оказалась мягкая, как губка, и вдобавок влажная почва дна склепа. Убедив себя в том, что стены в ближайшее время не рухнут, он повернулся лицом к центру каменной камеры. Снова дыша сквозь рукав, Лэнгдон посмотрел на тело. В полумраке подземелья оно было едва заметно. Светлый силуэт человека, обращенный лицом в противоположную сторону. Силуэт неподвижный и молчаливый.

Лэнгдон вглядывался в темноту склепа и пытался понять, что же он видит. Человек располагался спиной к американцу, и лица его не было видно. Но тело его совершенно определенно находилось в вертикальном положении.

– Хэлло... – прогудел Лэнгдон сквозь ткань рукава.

Ответа не последовало. Лэнгдон двинулся по направлению к бледной фигуре. Стоящий в темноте человек показался ему поразительно низкорослым...

– Что случилось? – донесся до него сверху голос Виттории.