Сборник цикла ТЕМАТИКИ

– Сука! – выругался Матвей, что случалось с ним при свидетелях крайне редко.

– Только я не выбросил, – ухмыльнулся водитель, уловив настроение шефа. – Я в карман спрятал.

Он достал из кармана пиджака пачку и протянул Матвею. Тот принял заначку с благодарностью и на время потеплел. Никотин заставил организм оцепенеть ненадолго, переваривая давно забытые ощущения. Матвей ехал в центр, смотрел на город за окном и гадал, в какую больницу отвезли бедняжку нерадивые исполнители.

– Крис, приветище! – задорно крикнул он в трубку, набрав номер, записанный на двойку быстрого вызова.

– Утра, блять, тебе доброго, ублюдок, – прохрипел динамик.

– Извини, дружище, мне срочно, – расхохотался Матвей. – Кину тебе фамилию с адресом парня, найди мне про него что-нибудь, ладно?

– Ты, блять, в своем уме? Ты знаешь, какой сегодня день, мерзавец? – не унимался динамик.

– Не матерись так, я с дамой, – продолжил Матвей, покосившись на водителя. Тот ехал вперед с невозмутимой физиономией, и это привело шефа в совершеннейший восторг – он ощутил себя властелином мира сельских масштабов.

– Позвонишь еще раз в такое время, я твою даму бутылкой трахну, – пообещал «Крис» и повесил трубку.

Матвей вздохнул, убрал аппарат в карман и повернулся к водителю:

– Слушай, а какой сегодня день недели?

– Воскресенье, – невозмутимо ответил парень.

– А-а-а, вон оно что, – улыбнулся Матвей. Неудивительно, что Крис так разозлился – вечер субботы для него был основным трудовым днем, уверенно лидировал, обогнав на порядок даже вечер пятницы. Вероятно, достучаться раньше обеда не получится.

Однако трубка задребезжала, выдав неизвестный номер.

– Да?

– Матвей, я – Сергей, – пояснил сонным голосом динамик. – Крис просил передать, что ты мерзавец и он желает тебе гореть в аду, но ты можешь продиктовать мне имя твоего парня. Я займусь.

Матвей широко улыбнулся – остались в городе еще светлые умы. Он торопливо пересказал информацию, не касаясь деталей, и намекнул, что искать стоит в списках скорой.

Перезвонил Сергей через полчаса и спокойным голосом выдал:

– Игнатьев Глеб Кириллович, шестнадцать лет, пять лет учился в Штатах, вернулся вчера рейсом из Кеннеди в Шереметьево, в половине первого, взял такси, доехал до дома, заказывал пиццу с салями, вечером выходил в ларек, поздоровался с соседкой по лестничной клетке, в одиннадцать вечера его увезла скорая. Что-то еще интересует? Вес, любимый предмет в школе?

Матвей смотрел вперед, на дорогу, но не видел ничего, кроме цифры, накрепко отпечатавшейся в мозгу: 16. Шестнадцать лет. Глеб, прямым рейсом из Штатов, наверняка, навестить родню, успел поесть пиццу, а потом…

– Тормози! – скомандовал Матвей, а когда Ауди замерла на обочине, распахнул дверь, и его стошнило. Хорошо, что не успел позавтракать.

– Шеф, может в больницу? – спросил водитель.

– Да, в больницу, – кивнул Матвей, усевшись на место. – Сережа, в какой он?

Сергей продиктовал адрес, номер палаты и фамилию дежурного.

– Спасибо, Сереж, я вечером Крису позвоню, про деньги поговорим, ладно?

– Нет проблем, – беззаботно отозвался Сергей. – Удачи.

Матвей представил себе, сколько подобных вопросов сваливается на неизвестного Сергея, раз он так спокойно рассказал про мальчика, явившегося из Штатов прямиком в ад.

– Желудок прихватило? – со знанием дела спросил водитель.

– Нет, – нахмурился Матвей. – Совесть.

2. СОВЕСТЬ

Прихватившая совесть довела Матвея до палаты и он замер перед дверью, переминаясь с ноги на ногу.

– Вот, там он, – обеспокоенно щебетала сестричка, указывая на дверь. Теребила рукой взятку в кармане, мечтая поскорей избавиться. Застанут с бабками – прощай, работа.

– Все-все, спасибо, я разберусь, – отмахнулся Матвей. – Не маячьте, пожалуйста.

Сестричка упорхнула, оставив после себя ни с чем не сравнимый след отечественных духов, Матвей тут же пожалел, что не сунул больше. Отвезли Глеба Кирилловича в обычную отечественную больничку, где с девяностых давно перестали обращать внимание на упавших с лестницы граждан без ногтей и записывали следы от кастетов мелкими бытовыми травмами. Палату, впрочем, выделили сносную – со слов сестрички, Глеб Кириллович находился в ней один, и ему оплатили лечение аж на месяц.

– Аттракцион невиданной щедрости, мать его, – фыркнул своим мыслям Матвей, продолжая топтаться возле двери. Он уже собрался развернуться и уйти, когда старенькая фанерная перегородка отодвинулась, пропустив худощавого паренька. Матвею даже не пришлось напрягать память – Глеб Кириллович был так похож на отца, что даже за слоем синяков и царапин в нем отчетливо угадывалась игнатьевская кровь.

– П-пропустите, – заплетающимся языком скомандовал Глеб. Матвей торопливо отошел, наблюдая за тем, как пациент, вооружившись капельницей, пошлепал по коридору, очевидно, в направлении уборной. Во всяком случае, он шел настолько уверенно, насколько позволял хитроумный аппарат, больничные бумажные тапочки и сорочка местного производства из пары кусков убогой ткани – у него точно была какая-то цель.