Сборник зарубежной фантастики

- То же, что и все остальные, - сказал Мерик. - Вспоминал события своей жизни… и другие… - Он не стал рассказывать девушке о том, что Гриауль сохранил память о полете; этим секретом он поделился только с Лиз.

- Те души, которые там томятся, - она показала на глаз. - Что они для него? Почему он выпускает их к нам?

- Очевидно, он преследует собственные цели, но какие именно, я сказать не могу.

- Я помню нас с вами, - девушка робко посмотрела на него из-под темной прядки волос. - Мы были под крылом.

- Расскажите, - попросил он и пристально поглядел на нее.

- Мы были… вместе, - она покраснела. - Ну, совсем, понимаете? Я страшно боялась, меня пугали звуки и тени, но я любила вас так сильно, что мне было все равно. Мы любили друг друга ночь напролет, и я даже удивилась, потому что думала, что такое бывает только в книгах, что люди специально воображают себе что-то подобное, чтобы справиться с ощущением заурядности происходящего. А наутро место, которое внушало мне ужас, стало прекраснейшим на свете, кончики крыльев отливали красным, а ручеек журчал и падал с уступа… - Она потупилась. - С тех самых пор я не переставала любить вас.

- Лиз, - произнес он, остро чувствуя свою беспомощность.

- Так ее звали?

Он кивнул и прижал ладонь ко лбу, чтобы хоть как-то утихомирить свистопляску в мыслях.

- Извините, - ее губки на мгновение прильнули к его щеке, и это мимолетное прикосновение ослабило его еще больше. - Я хотела объяснить вам, что она переживала, на случай, если вы не знаете. Она показалась мне такой взволнованной… Вряд ли она что-то вам сказала.

Девушка отодвинулась от Мерика, явно смущенная тем, какой отклик вызвали у него ее слова, и они долго сидели в молчании. Мерик, забыв обо всем, наблюдал, как солнце золотит и багровит чешую, как свет течет вдоль изгибов драконьего тела потоками расплавленной лавы, блекнет и гаснет, и наступают сумерки. Внезапно его соседка вскочила и устремилась к подъемнику.

- Он мертв! - воскликнула она.

Мерик непонимающе уставился на нее.

- Видите? - она показала на солнце: серебристо-алый шар над холмом. - Он мертв. - На ее лице были написаны восторг и страх.

Свыкнуться с мыслью о смерти Гриауля было отнюдь не легко. Мерик повернулся к глазу: за мембраной не было и признака цветовых бликов. Он услышал скрип подъемника и понял, что девушка направилась вниз, но не спешил последовать ее примеру. Быть может, дракон всего лишь ослеп. Нет. Неужели в том, что приказ о приостановлении работ был отдан именно сегодня, нет случайного совпадения? Потрясенный, он все глядел на мембрану, а солнце спускалось ниже и ниже и, наконец, нырнуло за холмы. Тогда Мерик встал и подошел к подъемнику, но не успел еще дотронуться до переключателя, как канат задрожал: кто-то поднимался на верхнюю площадку башни. Ну разумеется. Девушка, верно, разнесла весть по всей округе, и теперь майоры хауки и иже с ними бегут удостовериться в кончине Гриауля. Мерик не стремился к встрече с ними, не рвался увидеть, как они будут расхаживать тут, точно рыбаки, что похваляются знатным уловом.

Подъем по лобной кости оказался исключительно трудным. Лестница раскачивалась из стороны в сторону, ветер так и норовил сбросить Мерика вниз, так что с него сошло семь потов, а сердце, похоже, готово было выскочить из груди. Он кое-как дотащился до огромного чана и оперся спиной о его ржавый бок.

- Каттанэй!

Кто-то окликнул его снизу, верхушка лестницы затряслась. Боже, они лезут за ним! Если доберутся, то начнут расшаркиваться в поздравлениях, требовать, чтобы он одобрил планы торжественных обедов, мемориальных досок, эскизы памятных медалей. Прежде чем убраться, они вылепят его в гипсе, изваяют в бронзе и забросают птичьим пометом. Он был с ними на протяжении всех сорока лет, одновременно хозяин и раб, но никогда, никогда не чувствовал себя легко и свободно. Налегая на трость, Мерик двинулся к лобному рогу, потемневшему от многолетнего маслянистого дыма, миновал его и заковылял по направлению к Хэнгтауну, который превратился теперь в призрачный город. Развалины хижин поросли травой, озеро сначала загадили так, что оно стало помойной ямой, а потом осушили - после того, как летом 91-го в нем утонуло несколько детей. На месте дома Джарке громоздилась куча звериных костей, слабо светившаяся в вечерних сумерках. Над руинами гулял ветер.

- Мерик! Каттанэй!

Голоса приближались.

Что ж, остается только одно убежище, куда за ним не пойдут.