Сборники рассказов

   – А ее и не похищали. Ее отлучка объяснялась внезапной и полной потерей памяти. Обыкновенно она одевалась так, будто была главной домашней работницей, и не так уж удивительно, что она вообразила, будто таковой и является, и вовсе неудивительно, что люди поверили ее заявлению и помогли ей найти работу. Добралась аж до Бирмингемаи приискала там довольно хорошее место, притом ее энергия и энтузиазм в деле наведения порядка в комнатах компенсировали ее упрямство и властность. Для нее явилось шоком, когда викарий отечески обратился к ней со словами «милашка моя» – в ту минуту они спорили насчет того, где должна быть поставлена печь в приходском концертном зале, и память неожиданно к ней вернулась. «Мне кажется, вы забываете, с кем разговариваете», – сокрушительно заметила она, а это уже чересчур, если иметь в виду, что она и сама об этом только что вспомнила.

   – А как же, – воскликнул журналист, – люди с Лофотенских островов? Кого же они у себя держали?

   – Чисто мифического пленника. Кто-то из тех, кто кое-что знал об обстановке в доме. Скорее всего, это был уволенный слуга, который предпринял попытку обманным путем вытянуть из Эдварда Амберли кругленькую сумму, прежде чем исчезнувшая женщина объявится. Последующие ежегодные выплаты явились нежданной прибавкой к первоначальной добыче.

   Криспина обнаружила, что вследствие ее восьмилетнего отсутствия влияние на теперь уже взрослых отпрысков существенно уменьшилось. Муж после ее возвращения так и не достиг сколько-нибудь значительных высот в политике. Все его душевные силы были употреблены на то, чтобы более или менее толково объяснить, на что ушли тысяча шестьсот фунтов, тратившихся с неизвестными целями в продолжение восьми лет. Но вот и Белград и еще одна таможня.

ВОЛКИ ЧЕРНОГРАТЦА

   — К замку прилагаются какие-нибудь старинные предания? — спросил Конрад у своей сестры. Конрад был преуспевающим гамбургским торговцем, но он же был и самым поэтичным представителем весьма практичного семейства.

   Баронесса Грюбель пожала пухлыми плечами:

   — Всегда существуют легенды, окружающие подобные старинные места. Их не трудно изобрести и они ничего не стоят. В данном случае есть такая история: когда кто-нибудь в замке умирает, все собаки в деревне и все звери в лесу воют ночь напролет. Не слишком приятно слышать подобное, не правда ли?

   — Это было бы сверхъестественно и романтично, — сказал гамбургский торговец.

   — Во всяком случае, это неправда, — с удовлетворением откликнулась баронесса. — С тех пор, как мы купили это место, то могли получить доказательство, что ничего подобного не происходит. Когда старая свекровь умерла прошлой весной, мы все прислушивались, но никакого воя не было. Это всего лишь сказка, которая прибавляет солидности месту, но сама по себе ничего не стоит.

   — Вы не совсем верно изложили историю, — сказала Амалия, седая старая гувернантка. Все обернулись и удивленно посмотрели на нее. Она обыкновенно тихо и чопорно сидела за столом и будто таяла в своем кресле, если никто с ней не заговаривал, а находилось немного желающих обеспокоить себя беседой со старухой. Сегодня ее внезапно обуяла разговорчивость; она продолжала говорить, быстро и нервно, глядя прямо перед собой и ни к кому конкретно не обращаясь.

   — Вой слышен не тогда, когда в замке кто-нибудь умирает. Когда здесь умирает кто-то из семьи Черногратц, волки собираются отовсюду и воют на краю леса незадолго до смертного часа. Всего несколько волков прячутся теперь в этой части леса, но в былые времена, рассказывают старожилы, их было великое множество, они крались среди теней и выли хором, а собаки в деревне и на всех окрестных фермах прятались и лаяли в ярости и ужасе, отзываясь на вой стаи волков. И когда душа умирающего покидала тело, в парке падало дерево. Это случалось, когда Черногратц умирал в фамильном замке. Но если здесь умрет чужак, ни один волк не станет выть и ни одно дерево не рухнет. О, нет!

   В ее голосе звучали ноты вызова, почти презрения, когда она произносила последние слова. Упитанная, одетая с чрезмерным шиком баронесса сердито смотрела на неряшливую старуху, которая забыла про обычное, приличествующее ей самоуничижение и заговорила в присутствии хозяев так непочтительно.

   — Вы, кажется, очень много знаете о легенде фон Черногратцев, фройляйн Шмидт, — резко заметила она. — Я и не подумать не могла, что семейные истории входят в число предметов, находящихся в вашей компетенции».

   Ответ на ее колкость был еще более неожиданным и удивительным, чем монолог, который стал причиной вспышки.

   — Я сама фон Черногратц, — сказала старуха, — именно поэтому я знаю семейную историю.

   — Вы — фон Черногратц? Вы! — зазвучал хор голосов, выражавших недоверие.