Сборники рассказов

   Два дня спустя он отправился в лучшую кондитерскую в близлежащем городке на поиски коробки конфет, которая по размеру и содержанию была бы подходящим искуплением мрачного дела, совершенного под дубом на лугу. Первые два экземпляра, которые ему тут же предъявили, были отвергнуты; на крышке одной коробки была изображена стайка цыплят, на другой оказался полосатый котенок. На третьей упаковке обнаружился узор попроще — несколько маков, и Октавиан счел цветы забвения счастливым предзнаменованием. У него стало гораздо легче на душе, когда коробку отправили в серый дом, и оттуда принесли записку, что ее тут же передали детям. На следующее утро он целеустремленно зашагал к длинной стене, оставив позади курятник и свинарник, стоявшие посреди луга. Трое детей устроились на своей смотровой точке, и на появление Октавиана никак не отреагировали. Когда Октавиан уныло смирился с их безразличием, он заметил и странный оттенок травы под ногами. Дерн кругом был усыпан шоколадными конфетами, здесь и там его однообразие нарушалось яркими бумажными обертками или блестящими леденцами. Казалось, заветная мечта жадного ребенка обрела воплощение на этом лугу. Жертва Октавиана была с презрением отвергнута.

   Его замешательство усилилось, когда дальнейшие события доказали, что вина за разорение клеток с цыплятами лежала не на подозреваемом, уже понесшем наказание; цыплята по-прежнему пропадали, и казалось весьма вероятным, что кот навещал курятник, чтобы поохотиться на тамошних крыс. Из разговоров слуг дети узнали результаты этого запоздалого пересмотра приговора, и Октавиан однажды поднял с земли лист промокательной бумаги, на котором было аккуратно выведено «Зверь. Крысы съели твоих цыплят». Ему еще сильнее, чем раньше, хотелось по возможности смыть с себя пятно позора и добиться более достойного прозвища от трех неумолимых судей.

   И в один прекрасный день его посетило случайное вдохновение. Оливия, его двухлетняя дочь, привыкла проводить с отцом время с полудня до часу дня, пока ее няня насыщалась и переваривала свой обед и свой обычный роман. В это самое время пустая стена обычно оживлялась присутствием трех маленьких стражей.

   Октавиан с кажущейся небрежностью принес Оливию в пределы видимости наблюдателей и заметил (со скрытым восхищением) возрастающий интерес, который оживил его доселе суровых соседей. Его маленькая Оливия, с обычным сонным спокойствием, могла достичь успеха там, где он потерпел неудачу со своими хорошо продуманными замыслами. Октавиан принес ей большой желтый георгин, который она крепко сжала в руке и осмотрела доброжелательно и лениво, как можно наблюдать классический танец, исполняемый любителями на благотворительном концерте. Тогда он застенчиво обернулся к троице, взгромоздившейся на стену, и спросил подчеркнуто небрежно:

   — Вы любите цветы?

   Три торжественных кивка стали наградой за его усилия.

   — Какие вам больше всего нравятся? — спросил он; на этот раз голос выдал его скрытые намерения.

   — Разноцветные, вот там.

   Три маленькие ручки указали на далекие заросли душистого горошка. Как и все дети, они замечали то, что находилось дальше всего, но Октавиан тотчас же помчался исполнить их долгожданное пожелание. Он тянул и рвал цветы щедрой рукой, стараясь, чтобы все замеченные им оттенки были представлены в букете, который становился все больше. Потом он обернулся, и увидел, что длинная стена ровнее и пустыннее, чем когда-либо прежде, а на переднем плане нет никаких следов Оливии. Далеко внизу, на лугу, трое детей на полной скорости катили тележку по направлению к свинарникам; это была коляска Оливии, и Оливия сидела там, несколько смущенная и взволнованная непомерным темпом, который набрали ее похитители, но сохранившая, очевидно, свое неизменное самообладание. Октавиан на мгновение замер, наблюдая за перемещениями этой группы, а потом бросился в погоню, теряя на бегу только что сорванные цветы из букета, который он все еще сжимал в руках. Пока он бежал, дети достигли свинарника, и Октавиан прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть, как Оливию, удивленную, но не возражающую, затаскивают на крышу ближайшего строения. Свинарники были уже старыми, требующими ремонта, и хрупкие крыши, разумеется, не выдержали бы веса Октавиана, если бы он попытался последовать за дочерью и ее похитителями на новую территорию.

   — Что вы собираетесь с ней сделать? — выпалил он. Не было сомнений в их вредоносных намерениях — стоило только бросить взгляд на пылающие гневом юные лица.

   — Подвесить ее в цепях на медленном огне, — сказал один из мальчиков.

   Очевидно, они хорошо изучили английскую историю.

   — Бросим ее к свиньям, они разорвут ее, всю на кусочки… — заявил другой мальчик.

   Они, похоже, и библейскую историю знали.

   Последняя идея больше всего встревожила Октавиана, поскольку ее могли реализовать тотчас же; были случаи, когда свиньи пожирали младенцев.

   — Вы конечно, не станете так поступать с моей бедной маленькой Оливией? — взмолился он.

   — Вы убили нашего маленького кота, — прозвучало суровое напоминание.