Сборщик душ

Я вопросительно взглянула на тебя, но ты лишь пожала плечами. Когда у человека горе, ему можно чудачить, сколько влезет, а всем остальным полагается этого не замечать.

Я подумала о Берте, так не похожей на этого человека, сидевшего напротив, – усталого мужчину с мутными от бессонницы, налитыми кровью глазами. Берта была умная и славная, такая жизнерадостная! Она скачивала британские фильмы и постила в блоге гифки из своих любимых телешоу. Мы с ней подружились, но я выпила всю ее силу, без остатка. Я так жалела, что ее больше нет! Казалось бы, как я могу жалеть о том, что я сама же с ней сделала? Но мне и правда ее не хватало.

Я бросила взгляд на твоего дядю, и мне вдруг стало ужасно стыдно за то чудовище, что таилось у меня внутри. За этого демона, обреченного на вечную разлуку с миром. От яркого солнца, лившегося в окна, кровь застучала в висках, словно молотом. Я с тоской подумала о твоей спальне, о зашторенных окнах. Вот бы сейчас забраться под одеяло с головой! Но так мог бы сделать только настоящий ребенок, а я давно уже не дитя. Оставалось только надеяться, что мама придет скоро.

Наконец в дверь позвонили, и ты побежала открывать. Ты еще не выздоровела окончательно, но, должно быть, тебе очень надоело мариноваться в постели и хотелось больше двигаться.

– Привет, Лора, – сказала моя мать с таким видом, как будто и вправду тебя помнила. – Мы с Миллкарой собирались пройтись по магазинам. Она уже готова?

Хоть я и не настоящий ребенок, но нуждаться в маме я так и не перестала. Как и любая мать для своего ребенка, она оставалась для меня безопасным убежищем, чудесным и несокрушимым щитом. И она никогда меня не подводила.

Первым, что я увидела в первый день своей новой жизни, было ее лицо. И с тех пор оно ничуть не изменилось. Волосы по-прежнему были черны, как тени, ставшие моим домом; губы по-прежнему изгибались в учтивой и обворожительной улыбке. И я в ней не сомневалась. Мама спасла меня тогда – спасет и сейчас.

Вот о чем я думала в те секунды.

Но твой дядя уже встал из-за стола и зашагал ей навстречу. И я успела осознать, какую ужасную ошибку она сейчас сделает. На самом деле твоего отца она тоже не помнила и, увидев в твоей квартире взрослого мужчину, решила, что это он и есть.

– Огромное вам спасибо, что вы заботитесь о моей дочке. – Она шагнула вперед, ожидая, что он тотчас посторонится и уступит ей дорогу. Так оно и вышло. Это всегда удавалось ей в совершенстве – держаться так естественно и небрежно, словно весь мир обязан подчиняться малейшему ее желанию.

Ее глаза, ясные и блестящие, обратились ко мне.

Я не видела, что сделал твой дядя. Но из маминой груди вырвался тихий всхлип, и в глазах что-то переменилось.

Я-то знаю, что за некоторыми смерть приходит быстро и тихо, обыденно, как стук в дверь. «Но не за нами», – всегда говорила мама.

Она скорчилась вокруг палки, которой твой дядя проткнул ее со спины, обмякла и упала ничком. Я слышала твой сдавленный крик, но обернуться к тебе не могла. Я смотрела на мамины блестящие волосы, рассыпавшиеся по ковру. Потом я подняла голову и взглянула на твоего дядю, в его безжалостное лицо. Он уже выдернул кол и крепко сжимал его в руке.

На очереди была я.

Но ты метнулась мимо него, схватила меня и толкнула к двери. И я побежала. Я промчалась по ковровой дорожке через холл и вниз по лестнице, через все двадцать восемь этажей. Я пробежала через мраморное фойе мимо охранника и выскочила на улицу. Я добежала до парка и продолжала бежать без остановки, пока не разыскала прохладное, тенистое место. Меня трясло. Я ничего не понимала. Я так растерялась, что не могла ни о чем думать. Я превратилась в животное. Мое второе – темное – «я» забрало надо мной власть на много дней.

Но когда я наконец пришла в себя, первым делом я подумала о тебе.

Вот почему я вернулась – после стольких дней и недель. Я пробралась в твою комнату и села на край постели. Я снова увидела тебя, и это было как бальзам на сердце. Ты лежала с закрытыми глазами; твои волосы разметались по подушке золотым ореолом, твои губы алели, как маки, а твоя кожа…

И тут ты открыла глаза.

Я чуть было не вскочила, но ты с улыбкой прошептала мне:

– Я услышала шаги. Я нарочно не открывала глаза, чтобы ты не догадалась, что я тебя слышу.

Я молча смотрела на тебя, оглушенная, пьяная от счастья. Значит, ты по-прежнему моя подруга. Моя Лора!

Ты села в постели и отбросила одеяло, не обращая внимания, что сорочка задралась выше колен и сбилась комком.

– Ты возьмешь меня с собой?

– Да, – сказала я и опять умолкла. Не было сил говорить, но я все-таки собралась и продолжила: – Только ты не можешь пойти со мной, пока ты такая. Ты должна измениться. Понимаешь?

– Просто сделай это, и все, – сказала ты и, подавшись вперед, накрыла мои губы своими. – Не надо ничего объяснять. Если ты начнешь объяснять, я испугаюсь.

Ты сама мне это сказала. Ты согласилась. Так что давай теперь, просыпайся! ПРОСНИСЬ!

Проснись, потому что теперь мы можем все, что угодно. Мы сможем нырять на самое дно океана и гулять по песчаным морям луны. Разве ты не мечтала об этом?