Сбрендили! Пляски в Кремле продолжаются

Из всего этого видно, что оратор просто не понимает, что говорит он не только для высоколобых депутатов Думы, таких, как доктора важных наук Жириновский или Слиска, что его слушает вся страна, весь народ, ибо — как к нему ни относись — он глава правительства. Но глава ничуть не озабочен тем, чтобы его понял народ. Отзвонил и с колокольни долой.

Но он еще и похваляется: мы, говорит, заложили новую традицию — отчет правительства Думе. Да чего тут нового? Так во всех царствах-государствах, и вам давным-давно пора было сделать это. Вот бы еще заложить одну «новую традицию» — перед выборами, как принято всюду, принимать участие в дискуссиях, чего все вы до сих пор трусливо избегали.

Еще и цену набивает «новой традиции»: какое, говорит, неподходящее, невыигрышное время — кризис, а я вот он, стою перед вами тепленький. Товарищ, видно, и не слышал о том, что уж какое было невыигрышное время — война, тяжелейшее положение в 1941,1942 годах, однако же Сталин всю войну три раза в год — 23 февраля, 1 мая и 7 ноября выступал с докладом или писал приказ, и это было не чем иным, как именно отчетом о положении в стране и на фронте. И не набивал себе цену даже 7 ноября 41-го на Красной площади: смотрите, мол, фашисты в тридцати верстах, а я речь произношу.

* * *

Петр Толстой, ведущий первого канала телевидения, известный своим остромыслием, в итоговой воскресной передаче 12 апреля объявил отчет Путина в Думе как «Апрельские тезисы». Что он хотел этим сказать о Ленине или Путине — непонятно. Скорей всего, ничего, просто взбрело в голову, и брякнул. Но раз уж слово все-таки сказано, то интересно заглянуть, сопоставить восемь тезисов Ленина и семь «приоритетов» Путина.

Так вот, прежде всего видишь: Владимир Ильич понимал, что говорит с народом и хотел быть понятым. Поэтому его речь проста, внятна, доступна любому. В ней нет никакой «диверсификации», «транспарентности», «реструктуризации» и подобных им заморских чудищ, кроме, конечно, таких слов, как «революция», «буржуазия», «аннексия» и других, всем и тогда понятных.

Смотрите, как ясен и четок, например, третий тезис: «Никакой поддержки Временному правительству, разъяснение полной лживости всех его обещаний». Все понятно. И между прочим, весьма злободневно также и в новые времена лживости обещаний правительства. Только один святой апостол, и даже «б. м» — Божья Мать и т. д. Уж не говорю об РПЦ. И читатели этой литературы все понимают, они привыкли. Прекрасно! Но нельзя же главе правительства разговаривать с народом посредством специальных терминов и сатанински-таинственных аббревиатур.

А вот вроде бы все понятно, но это же совершенно не по-русски: «компенсировать сжатие рынков», «альтернативные формы торговли», «мы намерены продвинуться в развитии и повышении доступности медицинской помощи», «механизм материального стимулирования офицеров заработал», «завершен этап выхода нефтепровода к китайской границе»… Такое впечатление, что это писали как раз китайцы, плохо выучившие русский. Когда-то в журнале «Крокодил» был занимательно-поучительный раздельчик для таких языковых уродцев— «Нарочно не придумаешь». Так это же все именно оттуда речеписцами и взято и вложено в премьерские государственные уста! А он и не чувствует, что изъясняется языком крокодила. Ведь порой, как говорится, без пол-литра и выговорить-то невозможно: «реализация масштабных инфраструктурных и инновационных программ»… А ему хоть бы что! И не замечает, что это дикая несъедобщина. Вот что значит чекистская закалка!

И нет конца этим концентрациям, реализациям, ситуациям, капитализациям, адаптациям, реструктуризациям, инновациям, консолидациям, демонстрациям, диверсификациям… Не продраться!

Из всего этого видно, что оратор просто не понимает, что говорит он не только для высоколобых депутатов Думы, таких, как доктора важных наук Жириновский или Слиска, что его слушает вся страна, весь народ, ибо — как к нему ни относись — он глава правительства. Но глава ничуть не озабочен тем, чтобы его понял народ. Отзвонил и с колокольни долой.

Но он еще и похваляется: мы, говорит, заложили новую традицию — отчет правительства Думе. Да чего тут нового? Так во всех царствах-государствах, и вам давным-давно пора было сделать это. Вот бы еще заложить одну «новую традицию» — перед выборами, как принято всюду, принимать участие в дискуссиях, чего все вы до сих пор трусливо избегали.

Еще и цену набивает «новой традиции»: какое, говорит, неподходящее, невыигрышное время — кризис, а я вот он, стою перед вами тепленький. Товарищ, видно, и не слышал о том, что уж какое было невыигрышное время — война, тяжелейшее положение в 1941,1942 годах, однако же Сталин всю войну три раза в год — 23 февраля, 1 мая и 7 ноября выступал с докладом или писал приказ, и это было не чем иным, как именно отчетом о положении в стране и на фронте. И не набивал себе цену даже 7 ноября 41-го на Красной площади: смотрите, мол, фашисты в тридцати верстах, а я речь произношу.