Сбрендили! Пляски в Кремле продолжаются

Между прочим, ведь Финляндия лет 700–800 была бессловесной окраиной Швеции. К слову сказать, сам Маннергейм не финн, а швед до 1917 года — швед русской службы. При Александре Первом Россия отвоевала эту забытую Богом окраину и предоставила ей широчайшую автономию в виде «великого княжества Финляндского» со своим сеймом и другими важными атрибутами государственности. В Хельсинки есть памятник царю Александру. Чтут— святыня. А в декабре 1917 года Советское правительство признало уже полную государственную независимость Финляндии, и Ленин, продолжая дело царя Александра, вручил в Петрограде первому финскому премьер-министру Перу Свинхувуду надлежащие документы. В Таммерфорсе, в доме, где в декабре 1905 года во время партийной конференции большевиков жил Ленин, до сих пор есть его музей. Чтут — святыня. Почему бы вам, наши драгостоящие отцы отечества, вместо могилы и памятника гитлеровскому прихвостню не посетить музей основателя нашего государства? Тем более что пребывание Медведева в Финляндии совпало с Международным днем музеев и вход-то бесплатный.

Так вот, в ноябре 1945 года Деникин из Франции переехал в США, в Мировой центр русофобии и антисоветчины. И яснее всего патриотизм генерала виден в его письмах американскому президенту Гарри Трумэну и английскому премьер-министру Клементу Эттли, о котором Черчилль говорил: «овца в овечьей шкуре». Дело было в июне 194б-го, за год до смерти генерала. Письмо довольно пространно. Желающие могут прочитать его в «Военно-историческом журнале» № 4 за 1998 год. А в сопроводительной записке на английском языке Деникин писал от руки:

«Ваше превосходительство!

Принимая во внимание крайнюю опасность событий, могущих предопределить судьбы народов, прошу Вас уделить внимание моему письму, в котором выражена русская (антисоветская) точка зрения.

Искренне Ваш А. Деникин, генерал, главнокомандующий русской армией (1917–1920)».

Антон Иванович несколько привирал: главнокомандующим русской армией он никогда не был, а всего лишь — месяца полтора в 1917 году возглавлял штаб Верховного главнокомандующего генерала Алексеева, заменившего на этом посту царя после его отречения, а позже Деникин был главнокомандующим Вооруженными силами Юга России, в которых насчитывалось около 150 тысяч штыков. А у России, кроме Юга, есть еще Север, Восток и Запад. Там были совсем другие главнокомандующие.

Генерал водил за нос высокопоставленных англосаксов и в самом письме, заявляя, например: «В уставе Красной Армии говорится: «Красная Армия — армия мирового пролетариата, и ее цель— борьба за мировую революцию». Может, лет за 25–27 до этого во времена, когда Троцкий возглавлял Реввоенсовет, так и было, но в тридцатые годы и перед Отечественной войной, во время войны и после — ничего подобного ни в одном уставе РККА не было.

Но это частные старческие шалости любимца Путина, а в чем же видел генерал «крайнюю опасность событий»? В агрессивности Советского Союза, в его несомненном намерении вот-вот кинуться на цивилизованный мир и растерзать его. Да ведь уже и кинулся: «Борьба за мировую революцию идет полным ходом с помощью захватов Азербайджана, Маньчжурии, Кореи, Монголии…» Тут особенно характерно, что в свое время генерал был против отделения Финляндии, а теперь обвинял СССР в захвате Азербайджана, давным-давно бывшего в составе России.

Путинского любимца несло: «Советы готовят полчища наемников… Надвигается буря… Сталин идет по пути большевизации мира. Вопрос только во времени…» Особенно тревожила и пугала старца перспектива обретения Советским Союзом атомной бомбы: «Обладание этим оружием приведет к немедленному действию СССР», — и это он писал Трумэну, который, получив бомбу, приступил именно к немедленному действию: обрушил ее на мирные города, и вот уже 64 года остается единственным в истории атомным бомбометателем, а Советский Союз, сорок с лишним лет владея бомбой, ни разу, как и другие страны, не прибег даже к угрозе ею.

«Нападение, — продолжал пророческое кудахтанье старец, — будет без объявления причины, без предупреждения…» Тут бы добавить: «как Германия напала на мою родину» или — «как Япония — на вашу». Но нет, он лишь поддавал жару: «нападение будет, даже несмотря на полную капитуляцию перед советскими требованиями». Да о какой же капитуляции можно было вести речь, когда у Америки этих бомб уже навалом?