Сбрось подругу с пьедестала

– Ты давай горбатого здесь не лепи, Негласова! – ухмыльнулся милиционер.

Ого! Он знал ее по фамилии!.. Неужели он прибыл сюда исключительно по ее душу?

– Откуда вы меня знаете? – очумело спросила Леся.

– Оттуда… Мы уже второй месяц за тобой, дрянь, ходим. Но никак с поличным взять не могли… От наркотиков-то ты отмажешься, как твой дружок…

Каплунов взял со столика ее сумочку, выпотрошил ее целиком. Ничего не нашел, но успокаиваться не стал. Полез под подкладку, а там пакетик с порошком. Небрежно отбросил его в сторону.

– Это мы, конечно, тоже к делу приобщим… Но судить тебя, мразь, за порнографию будут. На восемь лет, гадина, сядешь…

– Ты ничего не докажешь, мент! – взвилась Леся.

Майор ничего не сказал. Но с такой силой влепил ей пощечину, что она едва удержалась на ногах.

– Ты ответишь за это, урод!

Вторая пощечина опрокинула ее на кровать.

– За что?

– За то, что детей, тварь, совращаешь!.. У меня дочке восемь лет! Я спать спокойно не могу из-за таких сволочей, как ты!.. Увести!

Спецназовцы схватили Лесю под руки и вывели на улицу. Там стоял автобус, куда запихивали других задержанных. Но Лесю сунули в легковую машину. Она была ключевой фигурой и потому находилась на особом положении.

4

Первые три дня взаперти Рэм не спал и совсем ничего не ел. Как чумовой, метался по комнате, сокрушая все на своем пути. Все вокруг раздражало и злило. Яркий свет действовал на него, как на вампира, – кожу не разъедал, но с ума сводил. Поэтому пришлось заколотить окно фанерой. И свет он не включал. Все три дня провел в кромешной темноте. Высокая температура, озноб, шум в ушах от повышенного давления. Мысли в голове перепутаны – состояние бредовое…

Со временем раздражительность и бессонница прошли. И даже тяга к кокаину ослабла. Но на Рэма навалилась такая депрессия, что хоть руки на себя накладывай. Внутри пустота, силы на исходе – даже с кровати встать нет сил. Да и не охота вставать. Так и будет лежать, пока не подохнет от голода. А зачем ему жить? Он же полное ничтожество, совершенно никчемное существо…

В коридоре за дверью послышался шум. Звякнул ключ в скважине, дверь отворилась.

– Артемий Григорьевич, ну нельзя же так! – услышал он чей-то незнакомый голос.

Рэм даже не повернул голову на звук. Какая разница, кто там пришел.

– Ничего, перебесится и успокоится.

Где-то рядом стоял отец, но и до него Рэму не было никакого дела.

– Вы не понимаете, Артемий Георгиевич, кокаин физической ломки как таковой не вызывает. Компульсивное влечение не так ярко выражено… Э-э, температура, давление – это есть. Но страшней всего депрессия. Кокаин усиливает выброс допамина, так называемого гормона радости. Ваш сын привык получать этот гормон… Да вы сами на него посмотрите! Он же совершенно не реагирует на наше присутствие. Депрессия у него, тяжелейшая депрессия. И если его не вывести из этого состояния, может случиться непоправимое… Да, представьте себе, он может наложить на себя руки!

– Рэм, Рэ-эм, ты чего!

Не на шутку встревожившийся отец попытался растормошить его. Но Рэм даже не глянул на него.

– Доктор, да он совсем никакой!

– Говорю же вам, его нужно выводить из этого состояния.

– Так выводите, черт возьми!

– Может, ему нужен гормон радости?

В комнате, оказывается, был еще один человек. Рэм узнал его голос. Валера. Он-то какого черта здесь делает?

– Медикаментозное вмешательство на данном этапе нежелательно…

– Да я слышал, есть народное средство. Депрессия сексом хорошо лечится. Тот же гормон радости…

– Да пошли вы все! – раздраженно буркнул Рэм и отвернулся к стене.

Леся запросто смогла бы организовать ему красивую девочку. Но о ней и думать не хотелось. Сука, дрянь… А себя так убить хотелось. Он вдвойне, даже втройне хуже, чем она. Он достоин сурового наказания…

– Рэм, мы пришли к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало!

Настроение у Валеры хорошее. Но ему-то что, он никого в этой жизни не убивал.

– Село солнце! – рыкнул Рэм. – И я сяду!

– За что?

– За то, что человека убил!

Он не боялся правды. Сейчас он вообще ничего не боялся…

– Ну и кого ты убил? – В голосе отца не угадывалось изумления и тем более страха.

Рэм решил, что его держат за идиота. От возмущения он вскочил с кровати, выпалил:

– Человека убил!

– Фима Речного, да? – ошарашил его Валера.

– Ты откуда знаешь? – ошалел от удивления Рэм.

– Олеся твоя призналась.

Все-таки сдала его Леся!.. Рэму стало страшно. В тюрьму вовсе не хотелось. Уж лучше сдохнуть…

– А это кто? – В ужасе ткнул он пальцем в незнакомого мужчину.

Если он доктор, то какой, уж не тюремный ли?

– Рэм, ты ничего не бойся, все в порядке, – успокоил его отец. – А это Илья Борисович, Валера его привел…

– Зачем?

– Решил, что я неправильно с тобой обращаюсь… Вот скажи, ты хочешь принять наркотик?

– Артемий Георгиевич! – хором воззвали к нему Валера и доктор.

– Хочу! – кивнул Рэм.

Не отказался бы он сейчас от понюшки. Так хотелось вернуть этому миру радужные тона. А то такая серость вокруг. И черная дыра впереди, куда его вот-вот втянут смертные грехи…

– А вот тебе! – Отец не постеснялся присутствия посторонних людей и со смаком скрутил у Рэма под носом фигу.