Сброшенный корсет

— Но только чуть-чуть, — ответила она строго.

Генерал поклонился мне:

— Разрешите пригласить? Мы разучим настоящий чардаш. Это должен уметь каждый наездник. — И он повел меня на паркет. — Итак: положить руки мне на плечи. И хорошенько держаться! — Он положил руки мне на талию. — Теперь два шажка направо. И два шажка налево. Маленькие шажки.

Цыгане заиграли лихую песню «Милая, открой мне дверку», и мы начали танец.

Это было весело. Я чувствовала взгляд Габора на своей спине и старалась двигаться особенно грациозно. Два шажка направо, два шажка налево, это было нетрудно.

— Спина прямая! — воскликнул генерал. — Запомни: будто метлу проглотила. Грудь вперед. И самое главное: не вихляться. Это вам не турецкий танец живота. Поворачиваться всем корпусом. Вот так. Выше голову. Гордый взгляд. С огоньком, но без суеты.

Мы плясали, продвигаясь к зеркальной нише, юбки мои колыхались, мне было жарко и не хватало воздуха, но я впервые танцевала с мужчиной, как взрослая, а то, что Габор с Аттилой пожирали меня взглядами, придавало ситуации особую пикантность.

— Видите, — сказал генерал с нежностью, — я веду, но мы единое целое. Точно так и в верховой езде. Там тоже не важно, где хозяин, а где лошадь. Важно единение, что в танце, что в верховой езде.

Наш танец продолжался, пока не кончилась песня. И тут вдруг принцесса Валери поднялась и подошла к нам.

— Зольтан, а теперь со мной. Я не могу усидеть на месте. Музыка сводит меня с ума.

— С величайшим удовольствием, — воскликнул генерал, — только отведу на место барышню…

Но тут вскочил Габор:

— Папа́, вы позволите? Можно, мы еще поупражняемся?

Генерал великодушно кивнул. Цыгане играли «Я не люблю блондинок».

— Я тоже не люблю, — блаженно воскликнул Габор, — я люблю породистых брюнеток, — и он положил руки мне на талию.

Мир мгновенно изменился.

Во мне все словно запело, и эта музыка, достигая ушей, звучала внутри все громче. Я едва слышала, что играли цыгане. А когда я положила руки на широкие плечи Габора и ощутила силу его рук, этот звон заметно усилился, но отозвался… где-то в животе.

И мы начали танец. Два шажка направо, два шажка налево, а внутри у меня все вибрировало, как будто от головы до кончиков пальцев ног были натянуты толстые звенящие струны, а я сама была музыкальным инструментом — странное ощущение. А когда Габор прижал меня покрепче, то звенело уже не только в желудке, в мозгу, в груди, я вдруг почувствовала, как отделяюсь от пола и начинаю парить над паркетом.

Великий Боже! Что это было? Начинающаяся чахотка?

— Вы танцуете легко, как перышко, — сказал Габор, глядя на меня с восхищением. — Как настоящая венгерка, будто всегда это умели. Je vous aime, та cherie. Je vous aime[9].

И тут пелена спала с моих глаз. Это была не чахотка, это была любовь.

Такое чувство испытываешь, когда любишь!

Какая же это сила! Сродни сценической лихорадке на «Юной спасительнице» — вот хорошее сравнение.

Едва сознавая себя, я позволяла Габору вести меня в танце, мы парили вокруг круглого стола, а потом приблизились к нише, оказавшись рядом с генералом.

— «Huzd га czigany», — крикнул Габор цыганам.

— «Huzd га czigany», — басовито подхватил генерал.

Следующая песня была еще быстрее. Чудесно! Музыка звучала у меня в ушах, я отвечала Габору, будто мы танцевали вместе сто лет. Мы составляли единое целое, как сказал до того генерал, мир вокруг нас растворился, это было так прекрасно, так прекрасно!.. Хотелось кричать от счастья.

И вдруг передо мной вновь оказался генерал. Он глядел на меня своими татарскими глазами:

— Габор, ты танцуешь с принцессой! — И прежде чем я поняла, что произошло, он притянул меня к себе.

И тут же музыка внутри меня умолкла, я уже не парила. Я застыла на паркете, но ненадолго Зольтан фон Бороши прижал меня к своей груди и завертел в вихре танца, быстрее, еще быстрее, пока у меня не закружилась голова и я не потеряла опору под ногами.

Он рассмеялся, поднял меня и положил руки на талию.

— Вот это о-си-ная та-ли-я! Можно влюбиться… Вы только посмотрите! — Он поднимал меня все выше и выше над головой, раскачиваясь в танце и громко отбивая ритм сапогами.

Это все еще чардаш? Наверняка нет, но мне было не до размышлений. Цыгане сомкнули круг, подзадоривая громкими криками и играя так, будто хотели, чтобы вскипела преисподняя. Звуки цимбал вибрировали в ушах, бесчисленные свечи накаляли воздух, и все вокруг меня колыхалось.

Генерал снова поставил меня на пол и положил мои руки себе на плечи. Я вцепилась в него, чтобы не упасть. Он опять засмеялся, крепко ухватил меня за талию и завертелся, как волчок.

Затем пронзительно свистнул и подбросил меня в воздух. От испуга я вскрикнула, но он уже поймал меня.

— Минка! Минка! Красавица Минка! — напевал он басом.

— Прекратить! — раздался голос Эрмины. — Немедленно прекратить! Вы ее уморите! — Моя маленькая гувернантка протиснулась между цыганами и застыла прямо перед нами. Ее круглый подбородок дрожал от возмущения. Габор и Валери тоже перестали танцевать. Еле живая, я повисла на руках генерала, цыгане продолжали играть.