Сбылась мечта хулиганки

Кот посмотрел презрительно, заметив, что руки мои пусты – значит, ничего не дам. Сердце нехотя возвращалось на место – там, где ему положено быть. Все мои амбиции растаяли, как дым, хватило нескольких минут панического ужаса. Теперь я стояла на пустой лестнице и боялась сделать шаг вперед – а вдруг все-таки там, за мусоропроводом, кто-то стоит?

«Если я немедленно не возьму себя в руки, будет поздно, я либо свихнусь и попаду в психушку, либо дам себя убить, и неизвестно еще, что хуже».

Я решила встретить опасность лицом к лицу. К черту всех киллеров, пусть стреляет в грудь, а не в спину! Развернувшись на пятках, я одним прыжком оказалась в злополучном закутке. Там, естественно, никого не было. Какая же я дура!

Но… что это? На полу валялась целая куча одинаковых окурков. Он стоял здесь и ждал меня! Снова нахлынула паника, но на этот раз я справилась с ней легко.

«Спокойно, милая, – сказала я самой себе, – где это ты видела киллера, который будет стоять часами в парадной, как пьяный бомж, и ждать свою жертву? Не хватало еще, чтобы дворничиха тетя Нюра его метлой выгоняла!»

Нет, никого тут не было, то есть был, но какой-нибудь подросток… Я резво взбежала на третий этаж и позвонила в дверь собственной квартиры.

– Вам кого? – испуганно спросила мать из-за двери, она в глазок не узнала меня в таком прикиде.

Отца еще дома не было.

– Случилось что-нибудь, Катя? – спросила мать, разглядывая джинсы и бейсболку.

Ого, это для мамули прогресс! Обычно она никогда не задает вопросов.

– Да все нормально, мам, – рассеянно ответила я, крутя ручку телевизора, – хотелось поглядеть утренние новости.

Ничего интересного мне по телевизору не сообщили. Видно, информация о взрыве машины на Витебском вокзале еще не дошла до эфира. Значит, у меня есть немного времени. Нужно взять себя в руки и употребить его с пользой. На работу я, разумеется, не пойду – пусть они там все провалятся вместе с Аллой Федоровной.

– Мам, отец скоро придет?

– К двенадцати будет, ты же знаешь.

Я выпросила у матери хозяйственную сумку, застегивающуюся на «молнию», выложила туда все деньги из колготок, переоделась и убежала.

Через два с половиной часа, в полдвенадцатого, мать вернулась с продуктового рынка. Когда в дверях повернулся ключ, я только-только успела присесть в кухне передохнуть. Мать вошла в кухню и остановилась на пороге в полном изумлении.

Шведские кастрюли «Цептер» – полный комплект – серебрились на полках. На кухонном столе впритирку стояли кофеварка, электрический чайник, тостер и кухонный комбайн. На стене вместо старых ковшиков висели тефлоновые сковородки и разные кухонные приспособления – мне некогда было разбираться, хватала все подряд.

Новые занавески топорщились на окне. С обеденного стола навсегда исчезла вытертая клеенка, он был покрыт белой кружевной скатертью.

– Там в коробке – чайный сервиз, – нарушила я продолжительное молчание, – но если тебе он не понравится, то можно поменять на другой. А все старые кастрюли я выбросила.

Мать подошла к окну и пощупала занавески, потом протянула руку к чайнику и отдернула, как будто он был горячий.

Раздался звонок в дверь, это отец вернулся с дежурства. Его тоже ждал сюрприз.

Когда я вошла в комнату, отец тупо разглядывал новый японский телевизор и видеомагнитофон.

– А это тебе видеокассеты старых советских фильмов, – я протягивала ему коробку. – Будешь смотреть их, чтобы программы не ругать. Пока десять штук, потом еще купим.

Отец побелел и даже не делал попытки прикоснуться к коробке.

– Откуда ты взяла на это деньги? – проговорил он каким-то не своим сиплым голосом.

– Это компенсация всем нам, – усмехнулась я, предчувствуя, что сейчас грянет сокрушительный скандал.

Отец открыл рот и протянул ко мне руки.

– Только попробуй ей что-нибудь сказать или сделать! – в дверях стояла мать с немецким ножом лазерной заточки в руках, самым большим из набора.

Нож зловеще блестел.

– Мам, ты что? – испугалась я.

– Да я чего? Я ничего… – поскучнел отец. – Уж и слова нельзя сказать…

– Ты лучше помолчи, – строго сказала мать, взмахнула ножом и удалилась на кухню.