Сбытчик. Плата за шантаж. Топор

— Перекрой воздух и получишь синий труп, — ответил детектив. — Ничего интересного.

— Понятно, — сказал Карелла, металл в его голосе становился все заметнее. — Ничего интересного. Тогда расскажи малышу о том, что такое боковой узел.

— О чем?

— Об узле на веревке. Он сбоку на шее.

Детектив подошел к трупу и осмотрел веревку.

— Ну и что? — спросил он. ,

— Я просто подумал, что эксперт по самоубийствам твоего класса должен был сам заметить это. — Теперь Карелла уже не скрывал суровости. -

— А я и заметил. Что из этого?

— Я подумал, что ты объяснишь новичку, какого цвета бывает труп повешенного.

— Послушай, Карелла… — вмешался второй сыщик.

— Пусть твой приятель объяснит, Фред, — прервал его Карелла. — Надо уважать мнение экспертов.

— Что ты несешь?

— Он смеется над тобой, Джо, — сказал Фред.

Джо повернулся к Карелле.

— Смеешься надо мной?

— С чего ты взял? — сказал Карелла. — Расскажи нам об узлах, эксперт.

Джо заморгал.

— Что ты привязался к узлам?

— Ты, конечно, знаерь, — заговорил Карелла вкрадчиво, — что боковой узел сдавливает артерии и вены только с одной стороны шеи.

— Конечно, знаю, — ответил Джо.

— И что если узел находится на шее сбоку, то лицо самоубийцы краснеет, а если сзади — то бледнеет. Знаешь ведь, верно?

— Кто этого не знает? — сказал Джо с вызовом. — А потом они синеют с любыми узлами, тоже мне лектор нашелся. Я видел не 'одну дюжину синих повешенных.

— А сколько ты видел синих, отравленных цианистым калием?

— Ну?

— Ты уверен, что причина смерти — асфиксия?[2]

— Ну?

— Ты видел бутылочные колпачки в оранжевой корзинке? А шприц рядом с мальчишкой?

— Конечно, видел.

— Может, он наркоман?

— Похоже на то. Я бы сделал именно такое предположение, — сказал Джо. Он постарался придать своему голосу язвительность. — А что думают великие умы восемьдесят седьмого участка?

— По-моему, он наркоман, — сказал Карелла. — Судя по исколотым венам.

— Я тоже заметил, — сказал Джо. Он поискал, что бы еще сказать, но не нашел.

— Как по-твоему, он укололся перед тем, как повеситься? — спросил Карелла сладким голосом.

— Мог, — ответил Джо рассудительно.

— Но ведь это странно, согласись? — спросил Карелла.

— Что же здесь странного? — попался на удочку Джо.

— Если бы он укололся, то чувствовал бы себя на седьмом небе. Тогда зачем ему было лишать себя жизни?

— Некоторые наркоманы после дозы впадают в депрессию, — сказал Фред. — Послушай, Карелла, остановись. Что ты, черт тебя возьми, хочешь доказать?

— Только то, что великие умы восемьдесят седьмого участка не вопят во всю глотку «самоубийство», пока не получат заключение патологоанатома — да и после этого тоже не вопят. Что скажешь, Джо? Или у всех погибших' от асфиксии синие трупы?

— Надо взвесить, — сказал Джо. — И сопоставить.

— Это очень тонкое наблюдение об искусстве сыска, Берт, — сказал Карелла. — Запомни его хорошенько.

— Куда, черт возьми, подевались фотографы? — спросил Фред, уставший от перепалки. — Пора начинать работу. По меньшей мере, надо выяснить личность погибшего.

— Он-то уже никуда не спешит, — заметил Карелла.

ГЛАВА III

Мальчишку звали Анибал Эрнандес. Друзья, не знавшие испанского, звали его Аннабеллы Мать звала его Анибал и произносила это имя с йельском гордостью, которая была приглушена горем.

Карелла и Клинг одолели пять лестничных пролетов, добрались до верхнего этажа и постучали в дверь квартиры пятьдесят пять. Она открыла дверь быстро, словно ждала их прихода. Перед ними стояла могучая женщина с большой грудью и прямыми черными волосами, одетая в простое платье. На лице — никакой косметики, по щекам текли слезы.

— Вы из полиции? — спросила она.

— Да, — ответил Карелла.

— Входите, рог favor. Пожалуйста.

В квартире стояла тишина. Ничто ее не нарушало, даже шорохи сна. В кухне горела лампадка.

— Проходите в гостиную, — сказала миссис Эрнандес.

Детективы проследовали за ней, в маленькой гостиной она включила торшер. Квартира сияла чистотой, но штукатурка нй потолке потрескалась и готова была обвалиться в любую минуту, а из батареи отопления натекла на линолеум целая лужа. Детективы сели напротив миссис Эрнандес.

— Мы по поводу сына… — наконец выдавил из себя Карелла.

— Si[3],— сказала миссис Эрнандес. — Анибал не мог убить себя.

— Миссис ЭрнаИдес…

— Что бы они ни говорили, он не мог убить себя. Я уверена… уверена. Кто угодно, только не Анибал. Мой сын не мог лишить себя жизни.

— Почему вы в этом так уверены, миссис Эрнандес?

— Я знаю. Знаю.

— Но почему?

— Потому что я знаю моего сына. Он счастливый мальчик. Всегда был. Даже в Пуэрто-Рико. Всегда. Счастливые люди себя не убивают.

— Как давно вы живете в этом городе, миссис Эрнандес?

— Я живу здесь уже четыре года. Сначала приехал мой муж, а потом — когда все уладилось — он послал за мной и дочерью. Тогда он нашел работу. Я оставила Анибала с моей матерью в Катаньо. Вы знаете Катаньо?

— Нет, — сказал Карелла.

— Это за Сан-Хуаном, на той стороне залива. Из Катаньо весь город виден. Даже Ла-Перла. До Катаньо мы жили в Ла-Перла.

— Что это за Ла-Перла?

— Fanguito. По-вашему… трыщоба?

— Трущоба?