Сбывшиеся сны печальной блондинки

Во все силки попалось по зайцу. Я вернулась на «химию». Мероприятие уже было готово, включая банкет для гостей и журналистов. Я снисходительно осмотрела диспозицию, сопровождаемая озабоченным Игорем. Он волновался, но не забыл спросить, как у меня дела. Утром мы не успели об этом поговорить. Еще он сказал, что похороны Льва Абрамовича Касевича назначены на послезавтра. У судмедэкспертов вопросов нет.

— А Олег Георгиевич все бузит! — усмехнулся Садков, вспомнив свой разговор с Гувером.

— Игорь, не говори ему, что нет у нас романа, ладно? — попросила я.

— С огнем играешь! — заметил он, но пообещал поддержать глупый розыгрыш. Его репутация не пострадает: с женой он развелся много лет назад и она уже умерла. Других женщин к себе близко не подпускал. Кроме дочери, конечно. Вот еще один субъект с сильным отцовским инстинктом.

Вообще же презентация поражала изобилием рекламной продукции на заданную тему: буклеты, календари, блокноты, авторучки, футболки, бейсболки, украшенные логотипами Гродинского химического завода и восхвалениями в адрес его нового продукта — универсального удобрения «Плодородие-4». На стене красовались три вида постеров — с яблоками, с помидорами и с девушкой. Бабы тоже росли и спели на «Плодородии-4» как на дрожжах. Похихикав в свое удовольствие, все же вспомнила, что это мою работу выполнил шеф самолично, пожалев дуру, запутавшуюся даже не в трех соснах, а в одном мужике.

Постепенно подтягивался народ, приглашенный на мероприятие. Уже расселись на отведенных местах журналисты, работавшие в газетах, уже разместились вокруг трибун три телекамеры, вокруг которых суетились операторы и корреспонденты трех местных телевизионных каналов. Все знакомые лица! Со многими наше агентство работало по много лет.

Игорь, кстати, и хотел, чтобы я поболтала с пишущей братией. О том о сем, кстати, и направила бы мысли борзописцев в нужное русло. Пусть на пресс-конференции задают правильные, для пользы дела, вопросы, а не растекаются мыслию по древу. Такое общение с журналистами было, конечно, лишь легким штрихом. Все они, перед тем как появиться на химкомбинате, прислали по факсу счета для «Эврики» на кругленькие суммы и напишут так, как им скажут. Но Садков любил изящные детали на полотне его произведения: журналисты еще до презентации проникнутся атмосферой мероприятия, их доброжелательные вопросы, одобрительная реакция, приветливый тон создадут благоприятный микроклимат для окручивания самых главных персон акции — представителей фирм, торгующих удобрениями, агрономов колхозов-миллионеров, то есть потенциальных потребителей «Плодородия-4». Они купят новый продукт, а химкомбинат заплатит — закажет нам следующую рекламную кампанию и проплатит астрономические суммы за работу.

Я выполняла поставленные шефом задачи, улыбаясь, кивая, кокетничая, выдавая «секреты», когда вдруг лед сковал мне сердце. Не думала, что буду так реагировать, увидев в толпе знакомые очки в тонкой золотой оправе, сидящие на горбатом носу. Еще немного, и я встретилась с Вагифом взглядом. У него так странно вдруг дрогнуло лицо при виде моей вымученной улыбки, что на долю мгновения показалось, что мое страшное знание — это просто дурной сон, увиденный под утро бессонной ночи. Сейчас я подойду к Вагифу и скажу: «Представь, мне приснилось…» и расскажу про монстра в моей прихожей. Однако выражение его лица резко поменялось, и он широко улыбнулся лживой улыбкой базарного торговца, впаривающего вам гнилые абрикосы вместо хороших.

Я двинулась к нему навстречу, будто повинуясь приказу свыше. Он тоже приближался ко мне. Мы сошлись прямо посреди банкетного зала, наполненного людской суетой и ядовитыми желтыми воздушными шарами.

— Привет, дорогая! — сказал мой лучший друг, когда-то сломавший челюсть моему неверному мужу.

— Привет, — ответила я.

— После презентации прошу ко мне в гости, в моем кабинете — маленький банкет для своих.

Он все улыбался. И, возможно, это фантазия, но мне казалось, что передо мной стоит вовсе не Вагиф. Кто-то другой. Чужой, злой, плохой, лживый, из детских сказок и моего недавнего сна. Я стряхнула наваждение. В любом случае это Вагиф. Тот или не тот — не имеет значения.

— Вагиф, — мои слова звучали так ясно в окружающем шуме, что я даже испугалась, что кто-нибудь услышит их. Но люди галдели, сновали по залу, болтали по мобильникам и не смотрели в нашу сторону. — Вагиф, я все знаю!

Он покачнулся, будто земля просела под его ногами, и наконец-то закрыл свою гадкую улыбку, как панель на экране компьютера.