Счастье 17.06.2009

Дискуссия (как все телевизионные споры) получилась пустой и неважной, зато (как обычно у Малахова) имели место интереснейшие подробности, чудесные частности. Зрительницы поспешали с торопливыми жизненными примерами, рассказывали о чудесах Матронушки, о том, что никакая другая икона, никакая святыня (по мнению выступавших дам) не помогает так простому просителю, как икона святой блаженной Матроны и ее мощи. И конечно, всех волновала истинность события, изображенного на иконе — действительно ли Сталин приезжал в октябре 1941 года в Староконюшенный переулок (где Матрена жила в прихожей на сундуке). Вправду ли спрашивал ее о том, будет ли отдана Москва врагу (провидица, верите ли, отвечала, что нет). Игумен Евстафий утверждает, что лично знавал старушку, присутствовавшую на мифологической встрече.

Нужно сказать, православные патриоты ценят Матрону Московскую необычайно. В самый обычный, ничем не примечательный будний денек, в какой я добралась до монастыря — ведь и праздника никакого не было, никакой особенной даты, — и то обнаружила подле монастырских ворот паломника в пыльном кителе, который раздавал желающим списки с «русской молитвы». Молитва проста: «Всякий раз, как видишь на улице инородца, нужно про себя помолиться: Господи, спаси Россию от нашествия инородцев!»

В жизнеописании Матроны Московской (помимо легенды о встрече) невозможно обнаружить ничего специфического, никакой звенящей государственности. Кротость и терпение. Жалость. Разве что любила Москву: «Последние годы не спала. Берегла Москву. Только подремлет на кулачке и все».

И вот интересно, за что любила-то?

Родилась в Тульской губернии. Семья крестьянская. Бедная. Девочка же родилась слепой. Хотели отдать в приют, но тут матушке приснился вещий сон, и о приюте разговора уже не было. В среду и пятницу не брала материнскую грудь — спала постные дни напролет. Выросла почти что в храме — не пропускала ни одной службы. Ездить за советом и исцелением к ней начали чрезвычайно рано — с того года, как ей исполнилось восемь лет. «Издалека приезжали на телегах, так эти телеги полверсты на дороге стояли». Из обузы превратилась в семейную кормилицу. Многие годы каждый день принимала людей — до сорока человек.

В Москву перебралась в двадцать пятом году — главным образом потому, что опасалась принести неприятности родным. Жила бездомно — на сундуке, иной раз и в коридоре, некоторое время ночевала в летней фанерной пристройке, в Сокольниках. Осенью и зимой волосы ночью примерзали к стене. Предугадывала приход милиции и всякий раз заранее просила ее перевезти в другое место, кочевала по квартирам, жила без прописки — как упомянуто в жизнеописании: «времена были тяжелые и все боялись ее прописать». Надо сказать, Москва знавала разные времена — и тяжелые, и такие, когда «народ находился в облегчении», — однако ж боязнь прописать к себе в квартиру любого, даже самого драгоценного столичного гостя, москвичей как-то никогда не покидала.

Просители находили Матрену везде и приходили к ней и в Староконюшенный переулок, и в Сокольники, и на Сходню. Все те же сорок человек в день. Никогда никому не отказывала. Жила в окружении благочестивых женщин, но от них же и зависела. Сама матушка Матрена во время своей московской жизни приношений уже не брала. Однако, по некоторым свидетельствам, приношения эти собирала компаньонка Матрены, монахиня Пелагея, и раздавала своим родственникам. Умерла матушка Матрена 2 мая 1952 года.

II.

Логика и настроение шестичасовой очереди и кротость несовместимы.

Если в хвосте слышится тихий, благостный шепот: «Я и живу только матренушкиными молитвами»; «скрипим помаленьку, и то чудо!», то в середине паломницы уже выясняют, кто стоял за молодым человеком в зеленой рубашке — женщина в платке в синюю рябу или женщина с канистрой святой воды.

А в голове очереди, когда стоять остается не более часа, начинаются разговоры.

То ли скука уже несусветная (хотя паломники стоят с молитвой, как полагается), то ли общее настроение совместной тяготы (пять, шесть часов на ногах, на солнце), но ожидающие как бы начинают поспешно уговаривать себя и свое окружение, что делают необыкновенно важное дело. Голова очереди живет ожиданием чудес грядущих и обсуждением уже произошедших.

Проговариваются подробности, как именно нужно просить: внятным шепотом, приложившись к иконе, обязательно произнеся имя, фамилию и отчество того, о ком просишь. Если так получится, что просьба выполнится, нужно приезжать повторно и благодарить: «А вообще для пущего эффекта к Матроне нужно три раза отстоять!» — «Да неужели же трижды?» — «Ну, это ж вам, не кому-нибудь нужно! Можно и потерпеть».