Счастье

– У моей мамы есть поговорка, – сказал он, закрывая тему. – Человек забирает у человека горечь. Расскажи, не держи в себе яда.

Девушка молчала. Даже движения не сделала, чтобы показать, что слышит его. Профессор спросил:

– Это твой дядя?

Она не ответила.

– Отец Джемаля?

Мерьем сидела недвижно.

Со страшным шумом Профессор опрокинулся на палубу. Яхта на что-то налетела. Интересно, во что они врезались: греческие это острова, турецкий берег или, может быть, скала, возвышающаяся посреди моря? Он не знал, однако по ужасному скрежету корабельной обшивки понял, что судно разрушается, как бумажный лист. И все же он решил не подниматься с палубы. У него не было потребности, как у Мартина Идена, видеть свет своего корабля. Он не ощущал никакого страха. Он отдался во власть умиротворенной покорности. Немного позже лица коснулась вода, и Профессор ощутил огромную, холодную, величественную тьму Эгейского моря.

Он улыбался.

У каждого есть тайна

Этой ночью Мерьем снова увидела наседающую на нее птицу Анка – с черной бородой и крючковатым клювом, в первый раз после того кошмарного сна в сарае она видела эту птицу. На узкой постели в каюте она корчилась и стонала, умоляла птицу оставить ее в покое, пытаясь спастись, но бесполезно. Птица продолжала долбить клювом между ног, в ее грешное место…

Уже долгое время она не вспоминала о нем, вернее, она уже не считала, что это место – грешное. Поэтому, очнувшись с тяжелой головной болью от страшного сна, она почувствовала уже забытые смятение и удрученность. Все самые плохие воспоминания, которые она старалась выбросить из головы, снова навалились на нее. В сердце опять поселились глубокий страх и чувство вины, которые заставляли ее замыкаться в себе.

Что ни делай, а от греха не избавишься.

Ее душа и плоть погрязли в грехе. Может, лучше было бы закончить все еще тогда, когда она стояла в сарае с надетой на шею петлей? К настоящему времени все это уже бы кануло в прошлое, даже имя бы ее забыли.

Очевидно, грех будет преследовать ее повсюду, куда бы она ни пошла.

Она уже ненавидела эту одежду, которую несколькими днями ранее приняла с таким трепетным волнением и бьющимся сердцем. У нее не было права это носить. Потому что она – другая. Эти брюки, футболка, ремень – часть грешного мира. Она снова хотела закутаться в свою старую деревенскую одежду, надеть старую юбку и резиновые сандалии, а голову туго повязать платком. Мужество и решительность, охватившие ее после того, как они вышли в море, полностью исчезли, и Мерьем снова обернулась маленькой девочкой, боявшейся всего света. Она почувствовала, что зашла чересчур далеко, и испугалась этого.

Некоторое время она продолжала лежать на кровати, свернувшись клубком, стонала, потом потихоньку выпрямилась и стянула с себя купальник.

Надела длинную сорочку, бязевую юбку с выцветшими голубыми цветами, натянула на ноги длинные теплые носки и повязала голову найденным в каюте тонким покрывалом. Так ей стало немного спокойнее.

Она думала о том, что этот городской человек подстрекал ее. Если бы он, как шайтан, не сбивал ее с пути, то разве могла бы она вместе с незнакомым мужчиной, в одном купальнике войти в море?! Она ненавидела этого человека, не хотела смотреть на него.

В старой одежде ее сердце успокоилось.

А какие фантазии рождались у нее по ночам, когда она лежала на узкой кровати в каюте! Вот приедет она в свое село в новой одежде и пройдет по главной улице! Все остолбенеют от изумления, увидев ее в новых брюках, розовой футболке, солнцезащитных очках, спортивной обуви, и станут гадать, кто же к ним заглянул. Совершенно ясно, что это приехала из города или очень богатая дама, или туристка! И неизвестно – то ли это немка, то ли француженка, а, быть может, американка…

На грязной главной улице один за другим опустеют магазины: грузчики, бакалейщики, мануфактурщики, зеленщики, адвокаты – все соберутся вокруг нее. Затем к ним присоединятся мэр, финансовый директор, прокурор и судья.

– Кто это? – будут спрашивать они удивленно. – Кто это? Кто эта богатая женщина?

К ней, хранящей молчание, приблизятся женщины и будут разглядывать с удивлением и завистью эту богатую иностранку. Среди толпы обязательно будет и тетя. Худолицая, с нервным подбородком, закутанная в платок, она будет пялиться, а Мерьем, даже не взглянув на нее, пойдет дальше. Она будет идти, а любопытная толпа, разрастаясь, следовать за ней. Усмехаясь про себя, она подойдет к дому няни. И когда та откроет дверь, она скажет громко: «Няня, это я, Мерьем. Ты узнаешь меня?» – и снимет темные очки.

В толпе попадают от изумления:

– Ах, это, оказывается, Мерьем, наша невезучая Мерьем!

И тетя, раскрыв объятия, пойдет прямо к ней, приговаривая:

– Мерьем, детка моя!

А она повернет голову в сторону тети, которая будет умолять ее, как когда-то Мерьем, словно щенок, а потом повернется к ней спиной.

А после скажет так, чтобы было слышно всем в толпе: