Счастье Дины Колби

— Фотоальбом, — Дина осторожно вынула его из ящика. — Он принадлежал моей маме. -

Она начала перелистывать страницы. Рай подошел к ней и сел рядом. — На этих черно-белых снимках — мои бабушка и дедушка и их родители. А вот это — моя мама. Здесь ей всего семь лет.

— А есть ее более поздние снимки? — поинтересовался Рай.

— Должны быть, — Дина пролистала страницы и остановилась на цветной фотографии. — Вот она незадолго до болезни.

— А рядом с ней — ты?

— Да.

— Очень похожа на нее.

— Все так говорили, — с некоторой горечью в голосе произнесла Дина. — Удивительно, что отец сохранил мои фотографии. — Она взглянула на Рая. Пришло время все ему рассказать. Ее сердце забилось чаще, но она все же произнесла трудные слова:

— Ты кое-чего не знаешь… С той поры как мне исполнилось восемнадцать, отец ни разу со мной не разговаривал…

Рай сделал вид, что безмерно удивлен этой новостью:

— Но почему?

— Потому, что я пренебрегла его мнением и вышла замуж за Томми. — В глазах Дины заблестели слезы. — Боже мой, Рай, до чего же неразумны бывают люди! Я так и не смирилась со смертью мамы, и отец тоже. Горе разъединило нас. Мы разговаривали лишь тогда, когда отец приказывал мне что-нибудь а я ему дерзила и огрызалась. Жизнь казалась, мне ужасной. Я только и ждала того дня, когда мне исполнится восемнадцать и я смогу удрать отсюда подальше.

— И ты нашла выход, выйдя замуж за Томми?

— Я была глупой, глупой, глупой девчонкой! — страстно воскликнула Дина. — Отец хотел, чтобы я поступила в колледж. Но все, чего бы он ни хотел, было для меня неприемлемо. Думаю, я и вышла-то за Томми потому, что отец был категорически против. — После паузы она добавила:

— И с тех пор я расплачиваюсь за свою ошибку. В тот вечер, когда я покинула этот дом, чтобы выйти замуж, отец сказал, что больше никогда не заговорит со мной. Я решила: «Ну и пусть!» Но когда одумалась, оказалось, что это для меня отнюдь не безразлично. Я стала звонить ему, писала письма — да все без толку…

Рай обнял ее и коснулся губами ее щеки.

— Дорогая, не нужно бередить старые раны.

— Я знаю. — Она повернулась и зарылась лицом в его рубашку. Он еще крепче прижал ее к себе. — Теперь отец мертв, и я никогда не заслужу его прощения…

— Дина, возможно, это ему следовало бы просить у тебя прощения, — после короткой паузы сказал Рай. — Ведь он был взрослым человеком, а ты почти ребенком. Ребенком, потерявшим свою мать и бессильным унять боль утраты. Саймон должен был помочь тебе пережить это. Мне кажется, что из-за смерти жены он обозлился на весь мир и вымещал на тебе свою досаду. Возможно, мое замечание бестактно, но сердце подсказывает мне именно это.

— Он никогда не оскорбил меня действием, Рай.

— Иной раз моральное оскорбление еще страшнее.

— Но я оскорбила его так же, как и он меня. Рай отрицательно покачал головой:

— Очень печальная ситуация, но все же он был твоим отцом и к тому же взрослым человеком. И ему следовало понять, что происходит, прежде чем ситуация вышла из-под контроля.

Дина вздохнула:

— Наверное, ты прав. — Она поднялась на ноги и положила альбом на комод. — Давай поскорее закончим работу и уйдем отсюда.

Рай тоже встал с пола:

— Пойду отнесу эти две полные коробки в амбар. Ты не против?

— Нет, в амбаре им самое место. Там всегда сухо, даже во время дождей.

— Вот и отлично. — Рай поднял коробки и вышел из спальни.

Как только за ним закрылась дверь. Дина вновь ощутила необъяснимый страх.

— Не будь трусихой, — пробормотала она, но это не помогло. Здесь умерла ее мать, и, хотя Дина не верила в привидения, все же ей было не по себе. Без Рая в комнате стало слишком тихо, и она поспешила включить стоящий на тумбочке небольшой приемник.

Музыка помогла ей успокоиться. Пусть Рай заканчивает разбираться с одеждой, а она займется тумбочкой. Кажется, это все, печально подумала она. Ее отец, имевший в различных банках не один миллион долларов, вел очень скромный образ жизни. Она вспомнила о своей квартире в Сиэтле, о том, как она старалась сделать ее более уютной, уставляя ее рамками с фотографиями, книгами и различными безделушками.

— Ладно, хватит, — горько вздохнув, сказала она себе и выдвинула ящик прикроватной тумбочки. У нее перехватило дыхание: из ящика на нее смотрело ее собственное лицо. Этот снимок сделан на выпускном вечере! Фотография была вставлена в золоченую рамку и закрыта стеклом. Разве она это делала? Что-то не помнится.

Затем ее взгляду открылось остальное содержимое ящика: вещи, оставленные ею в своей спальне! Она выгребла их из ящика: оранжевая фетровая лента с надписью «Уинстонская школа», еще одна лента со словами «Тигры, вперед!», ее дневник, программка школьного бала, небольшая коробочка с украшениями, которые она когда-то носила, несколько старых свитеров и джинсов, пара стоптанных тапочек.

— Господи, — прошептала Дина, едва не лишившись от удивления дара речи. Ради всего святого, зачем отец хранил все это старье, тем более здесь, в своей спальне?

В ящике находилось еще кое-что, коробка из-под обуви. Что может быть в ней?