Счастье — это очень просто!

Они шли и болтали обо всем. Оказалось, у них много общего. Находили все больше и больше того, что нравилось обеим, и радовались. Обеим нравилась верховая езда, но в отличие от Лиды Наташа знала, где поблизости можно покататься. Правда, стоило это удовольствие недешево — 250 рублей в час, но иногда можно это себе позволить, решила Лида и договорилась, что в следующую субботу они обязательно туда съездят.

У дома Наташа предложила подняться к ней:

— Хочешь, зайдем, может, позвонить куда-то нужно.

Лида согласилась. И правда, надо бы Ирке позвонить — как там у них дела?

Наташа тоже жила в трехкомнатной квартире. Но, в отличие от Лиды, еще и с младшим братом, и с бабушкой. Так что у нее было не слишком просторно в комнате, которую она делила с братом. Зато оказалось, что она рисует. Все стены в ее комнате и в коридоре были увешаны рисунками, офортами, акварелями. Сначала Лида подумала, что это покупные вещи, только удивилась, что их так много. А когда узнала, что все сделала сама Наташа, ахнула и слегка позавидовала. Она пыталась одно время рисовать, но так здорово у нее не получалось никогда.

— Я в художественной школе еще учусь, — объяснила Наташа. — Может, потом в институт поступлю, художественный. В этом году мои работы на международную выставку послали.

— И как?

— Пока не знаю. Их неделю назад отправили. Там не только мои работы, из нашей школы еще двоих отобрали. И со всей Москвы — тоже, наверное, много. Художественные школы в каждом районе есть. Ну звони, а я пока на кухне подожду, — предложила деликатная Наташа и вышла.

Лида набрала Иркин номер, но там было занято. Еще раз — и снова с тем же результатом.

— С кем-то болтает, — стало ясно Лиде. Ну что ж, знакомо. К ней и раньше было сложно дозвониться. Причем с одинаковым удовольствием по телефону разговаривали все члены Иркиного семейства.

«Ладно, придется подождать, пока нам телефон не поставят, — поняла девочка. — Иначе с Иркой не поговоришь».

Она опустила трубку на рычаг, а потом снова ее подняла и нерешительно, останавливаясь после каждой цифры, набрала номер Артема. Немного волнуясь, ждала, кто снимет трубку. И когда уже решила, что никого нет дома, трубку подняли.

— Алло! — Голос был Темкин, и абсолютно спокойный. Лида промолчала. Просто не знала, что сказать.

— Я с-слушаю, — повторил Артем, и Лида осторожно повесила трубку. Все с ним в порядке.

Мальчик на том конце провода недоуменно прослушал короткие гудки и положил трубку.

— Кто там? — крикнула мама из своей комнаты.

— Ошиблись, н-наверное, — сказал он. Если бы у Лиды был телефон… Удивительно, всего три дня назад он увидел эту девочку. Тогда он пришел в школу в слабой надежде, что Сережка вернулся в их класс. Он уехал в Питер вместе с родителями сразу после Нового года. Там и учился. До самого лета они перезванивались, и еще он писал Теме письма по электронной почте. А перед летними каникулами звонил последний раз, сказал, что уезжает в летний лагерь, и может быть, осенью они вместе с родителями вернутся в Москву.

Артем заходил к нему домой, но там теперь жили совсем другие люди. Звонил в Питер — никто не отвечал.

И тогда он пошел в школу — вдруг приехал, а на новой квартире нет телефона, и он не может дозвониться. К тому же из-за Темкиного Интернета дозвониться к ним бывало порой трудновато. Но Сережкиной фамилии в школе в списке вновь прибывших не было. Зато там, около стенда, стояла эта девочка.

Сначала он заметил длинную темную косу. В школе мало у кого были косы. А потом, когда она обернулась, он увидел ее глаза. Тогда он так и не понял, отчего она вздернула подбородок, развернулась и ушла. Он-то сам привык к тому, что веко дергается, и уже не замечал.

И потом, когда увидел ее в метро, она сделала вид, что его не узнает. Но она его узнала! А потом этот гад — что он ей сказал! Как она кинулась от него, и глаза были такие испуганные…

Артем тогда ловко вклинился между ними, но она все равно сбежала из вагона.

И эта пытка в книжном магазине… Он шел к выходу, не ожидая подвоха. И когда обнаружил, что чек пропал, растерялся. Ну и, конечно… Бр-р, даже вспоминать тошно. Лида тогда спасла его от неминуемого позора. Он дождался, когда девочка выйдет — сказать «спасибо». Они уже начали разговор, Темка успокоился и почти перестал заикаться, как вдруг… «Почему? — заметалось у него внутри. — За что?» Он не помнит, что ей ответил тогда, только помнит, какие несчастные стали у нее глаза. Но он уже не мог остановиться. Еще миг — и его заклинило бы на какой-нибудь букве, и тогда… В такие моменты ему казалось, что он вот-вот задохнется. И он ушел. И заставил себя не оглядываться. Шел домой, и жить ему не хотелось.

Ночью приснилась темная улица, фонарь, горевший где-то высоко, и девочка, которая бежит ему навстречу и смущенно говорит: «Извини». А он удивляется: «За что?»

Первого сентября в школу шел как на каторгу. Сережка — это уже ясно — не придет. Зато в школу придет эта девочка, и он будет искать глазами на переменах в коридоре ее темную косу, сталкиваться иногда с ней и гадать каждый раз, чем закончится встреча.