Счастье и тайна

Трудно сейчас все это объяснить тебе. Если бы он был здесь, он сделал бы это, конечно, лучше меня. Он не был холостяком, как многие полагали. Его жена — твоя мать — была француженкой. Он познакомился с ней во время стоянки в порту в Марселе. Она была родом из Прованса, и они поженились через несколько недель после знакомства. Они были идеальной парой и очень переживали долгие разлуки, когда он уходил в море. Он уже собирался расстаться с морем, потому что вскоре должна была появиться на свет ты. Как ни странно, горе настигло нас обоих в один и тот же год. Твоя мать умерла при родах. И это было всего два месяца спустя после гибели нашей девочки.

Твой отец привез тебя к нам; ему хотелось, чтобы у тебя был настоящий дом, и мы с ним решили тогда, что если у моей жены будет ребенок, о котором она смогла бы заботиться, это поможет ей утешиться. Тебя даже звали так же, как и нашу дочь. Мы ее назвали Кэтрин в честь ее матери, а твой отец, когда он решил, что повезет тебя к нам, тоже назвал тебя Кэтрин…»

Я прервалась на несколько секунд. Теперь я так ясно себе все представляла! Обрывки событий объединились наконец в законченную картину.

Я успокоилась: ведь то, чего я боялась больше всего на свете, оказалось неправдой.

Потом уже, переносясь в прошлое, я, кажется, вспомнила ее — женщину с диким глазами, которая так сильно прижимала меня к себе, что я кричала от страха и боли. Я подумала о человеке, которого всегда считала своим отцом. Все эти долгие тоскливые годы он хранил в памяти счастливое время, когда они были вдвоем с той женщиной, которая теперь находилась в Уорстуисл. Возвращаясь во сне к тем мучительным дня, он звал ее вернуться… но не такой, какой она была сейчас… она представлялась ему здоровой и счастливой, как прежде.

Меня переполняла жалость к нему и к ней. Мне надо было быть более терпимой к этому мрачному дому с его вечно опущенными жалюзи на окнах — дому, в который со времени страшного несчастья не проникал солнечный свет…

Я опять взялась за письмо:

«Дик решил, что с нами тебе будет спокойнее, чем с ним. Ну что это за жизнь для ребенка, говорил он, когда отца все время нет дома, а у ребенка к тому же нет еще и матери! Теперь, когда умерла твоя мать, он не мог отказаться от моря навсегда. Он говорил, что на берегу тоскует о ней еще больше, чем в море. И это было естественно. Поэтому мы внушили тебе, что ты — моя дочь, хотя я и частенько говорил ему, что тебе принесло бы гораздо больше радости узнать, что он твой отец, а не я. Ты же знаешь, как он всегда дорожил твоими интересами. Он очень хотел, чтобы частично хотя бы ты получила образование на родине твоей матери. Вот почему тебя послали в Дижон. Но нам хотелось, чтобы все считали тебя моей дочерью, так как я вначале еще надеялся, что таким образом твоя тетя сможет скорее принять тебя за своего ребенка.