Счастье Кандида

Пошел в оранжерею Ботанического сада, взял с собой крошечный водяной пылесос, установил в нем режим циркуляции воздуха и засунул в самые густые цветочные заросли – хлорофитума квазимарсианского, пеларгонии сверхестественной и, естественно, глоксонии особофиолетовой псевдозонтичной. Пыльца, запахи, цитрусоэфирные и гераниевые масла, ментол и терпетилло, убивающие стрептококки и стафилококки, а также прочие вещества, выделяемые подобными растениями и поглощающие формальдегидные смолы, – все это не прошло мимо водяного фильтра пылесоса и максимально насытило его водный раствор.

Придя домой, Кент вновь запустил циркуляцию воздуха через пылесос и накопленные вещества начали в большом количестве выбрасываться в атмосферу его квартиры. Когда осмотическое давление этих веществ оказалось выше осмотического давления эпоксидных и формальдегидных испарений, последним пришлось уступить свои позиции, вжаться в самые удаленные внутренние уголки ламинатных щитов, а их место заняли цветочные дисперсионные воздушные смеси. Все это произошло, конечно, не без борьбы двух враждебных стихий. Раздался громкий щелчок, свидетельствующий о том, что вредоносные вещества надежно вытеснены и заперты. Кент быстро наклеил ламинатные полоски на торцы щитов, зафиксировав таким образом статус-кво, и с облегчением выключил пылесос.

Что и говорить, за эти несколько дней жилплощадь Кента существенно изменилась. От темного низкого необустроенного подвала остались неясные воспоминания.

После завершения работ по реновации помещений Кент решил заняться своей одеждой и накупил много симпатичных новых вещей. Но и здесь не обошлось без мусорных баков.

Во-первых, он не смог отказать себе в валидации вытащенного из-под мусора когда-то шикарного кожаного ярко-красного пиджака с огромными латунными пуговицами. Пиджак был в приличном состоянии, но его локти были сильно истрепаны, а подкладка на груди не только потерта, но и частично утрачена. Во всем остальном это был вполне еще ничего себе клубный пиджак.

Кент пропитал две картонки цементным раствором и пришил их кожаной бечевкой к выношенным локтям. Когда картонки затвердели, он полил их разведенными удобрениями, содержащими гуминовые кислоты, азот, аммофоску, калий, магний и немного наноэлементов. Оставалось только ждать. Через пару часов наросла новая кожа и затянула заплаты на локтях. Получилось очень функционально и вполне уместно.

Убрать потертости и дыры на подкладке оказалось сложнее, потому что подкладка была шелковой, то есть изготовленной из омертвевшей и совсем уже неживой материи.

Пришлось ехать в зоомагазин. Тот самый, в котором можно купить гусениц тутового шелкопряда. Сколько их взять? Одна может оказаться дохлой, другая – слабенькой и неэффективной. Надо, чтобы хотя бы две поработали. Получается четыре. Четное число нельзя брать – плохая примета. Тогда сколько?

– Девушка, сколько мне взять гусениц – три или пять?

– Это зависит от размеров вашего дрозда, – ответила продавщица и мечтательно закатила глаза.

Кент густо покраснел и взглянул на неожиданно вздувшуюся часть своих брюк ниже ремня.

«При чем здесь дрозд, я не понял. Мой дрозд не совсем здоров. Но когда он был в форме, то интересовался скорее кисками, чем гусеницами, тем более – такими несимпатичными, – подумал Кент, но ничего не сказал и купил четырех шелкопрядниц. – Надо ломать стереотипы. Пусть будет чет. Если четыре гусеницы хорошо сработают, значит, вскоре я встречу суженую».

Дома он разложил пиджак на столе подкладкой наружу и высадил на него десант – две гусеницы на левую часть подкладки, две – на правую. Ящерку Люси, которая с интересом поглядывала на незнакомых, но весьма аппетитных червячков, пришлось временно изолировать. Гусеницы увидели знакомый материал – все-таки шелковая нить – это главное дело их юных лет, наполненных романтическими мечтаниями о будущем, – и полностью охватили ситуацию своими пусть и довольно ограниченными, но все-таки по-настоящему адаптивными нейронными сетями. Их инстинкты мгновенно проснулись, и они принялись штопать дыры – одна тянула шелковую нить в горизонтальном направлении, другая – в вертикальном. Что уж тут говорить: все четыре мастерицы неплохо знали свое дело и вскоре обе дыры были надежно залатаны. Единственное, что смущало Кента: целые части подкладки были исходно окрашены в ярко-красный цвет, а заплаты получились молочно-белыми. «Ну что же, в этом тоже что-то есть, наверное, – подумал он. – Ташизм, цветовые пятна. Лучший живописный стиль. Чтобы выразить восхищение этим замечательным живописным направлением, люди специально придумали слово «ташиться», которое потом переделали в не особо грамотное слово «тащиться», что в принципе означает одно и то же».