Счастье – не пение жаворонка

– Кто-то вам опять не угодил. А я ведь мог бы на вас тоже бумажку… нацарапать за то, что вы мне летящей бутылкой хотели сотрясение головного мозга произвести.

– Мозга? Какого, Кляков, мозга? У тебя в голове никогда не наблюдалось никакого мозга! У тебя в голове навозная жижа! Ни одна томография мозг не обнаружит. Даже если ты поедешь в свой… Израиль!

Сказав это, она гордо зашагала в сторону своего дома. Но и тут её поджидала неудача. Бакова поскользнулась и с маху ударилась всем своим грузным телом о дорогу. Мужик, по фамилии Кляков, сделал вид, что ничего такого не заметил и, ехидно улыбнувшись, зашагал в другую сторону.

А на пороге дома Амелии и Степана Акимовича появился – не запылился местный участковый, молодой лейтенант полиции Дима Ребров. Он сначала для приличия постучал, довольно громко и уверенно, кулаком в дверь и деду, и внучке с порога сказал:

– Здравствуйте, Степан Акимович! Привет, Амелия, красавица наша особенная! Уже совсем взрослая и, как всегда, неотразимая! Я тебе скажу, Амелия Игнатьевна, срок ты свой отмотаешь. За долгие годы отсидки ещё краше сделаешься.

– Да, ты садись, Дима, – по-деловому и степенно предложил Степан Акимович, – в ногах правды нет. А вот есть другое – борщ свежий из мяса такого вот дикого кабана, как ты. Кроме всего прочего грибки солёные имеются и под неё, ну ты уже догадался, литр самогонки. Первач – ни так себе.

Ни для кого не было большим секретом в Кедровой Выси, что справедливый, но, как бы, всем родной и близкий в посёлке, лейтенант полиции Ребров почти никогда не отказывался от угощений в виде доброго стакана спиртного, и никто из начальства и земляков такое явление ему в упрёк не ставил. Потому что иногда позволял он себе расслабиться в конце дня.

А такое увлечение спиртным не бросается в глаза, да и был он парнем спокойным, уравновешенным и справедливым к окружающим. Объективным и неподкупным.

Ведь и алкоголиком его назвать ни в коей мере нельзя было. Нормальный человек, физически здоровый и умственно не отсталый. Но сейчас участковый уполномоченный сделал вид, что ему до фонаря предложения Рудых на тему – выпить и закусить.

– Скандальная баба Бакова всех уже в Кедровой Выси достала, – начала Амелия гнуть свою линию. – И чего я должна за неё в тюрьму садиться? Ни фига себе!

– Ну, если заслужила, то почему бы ни присесть годика на два-три, – то ли шутя, то ли серьёзно сказал лейтенант. – Перевоспитываться же, как-то, надо.

– А ничего, что она меня и мою покойную мать жаворонками назвала? – возмутилась Амелия. – Мы же люди, а не птицы.

– Жаворонок и его пение, вполне, симпатичная птаха, – заметил участковый Ребров. – Ворона со своим карканьем гораздо неприятней.

– А как я должна была её после этого ещё назвать, – сказала девушка. – Ворона – она и есть ворона.

– Жестоко ты поступила, – стояло на своём полицейский. – На уважаемую даму нашего посёлка вылила ведро ледяной воды.

Участковый Ребров положил форменную шапку на топчан. Снял и служебный полушубок, пристроил на вешалке. Потом снова сел.

Он справедливо и деловито заметил:

– Раиса Егоровна – женщина не совсем в молодом возрасте, но она не собиралась принимать ледяной душ. Причём, заметь, морозной зимой. А то, что она вредная, как-то, понять можно. Ты, Амелия, молодая, но давно не ребёнок уже. Красивая, но хулиганистая дамочка. Почему ты такая вся… бандитская? Когда же т остановишься? Ведь у тебя уже такой не первый случай.

– Первый, – возразила Амелия. – Больше случаев не имелось, Дмитрий Свиридович. Ничего больше не было.

– Если ты считаешь, что бутылку ты об голову шофёра Камолова разбила просто так, то, – пожал плечами Ребров, – и тот случай тоже не первый.

– Чего ты, Дима, говоришь такое! – старик Рудых откровенно возмутился. – Он хотел с ней, с Амелкой, то есть её… снасильничать. Выбрал момент и прижал возле забора. Молодец, Амелия, вовремя вырвала у него из лап бутылку с водкой и удачно его свалила, быка этого, непутёвого.

– Но тут ничего не доказано, – возразил полицейский. – Может быть, на него, пьяного, просто помутнение нашло.

– Этот Камолов – родной племянник одного из чинуш угольного разреза «Косогорный», – заметила Амелия. – Там давно уже частная лавочка. У кого – большие деньги, тот и прав.

– Вовку Камолова, мерзкого гада, как перед богом скажу тебе, товарищ участковый, – сказал Степан Акимович, – я замочил бы за свою внучку… с одного выстрела. Я не молод. Терять мне нечего, и стреляю я справно.

– Родственные связи здесь не причём, – заверил Степана Акимовича участковый полицейский. Получился спорный вопрос и недоказанный на счёт попытки насилия. Да и Амелии в полицию сразу надо было обратиться…

– К кому обратиться? К господу богу? – сказал Рудых. – Знаем мы эти обращения! Но меня другое удивляет. Почему в участковые у нас берут на службу вот таких неумных и ещё глухих.

– Ну, знаешь, Степан Акимович, за оскорбление власти можно… Сам понимаешь, – как ребёнок, обиделся Дима Ребров. – Почему ты считаешь, что я глупый и, к тому же, глухой? Ничего не вижу и не слышу.