Счастье не приходит дважды

«Точно, к мужику едет!» — ликовал Стас, развалясь на сиденье. Желание сделать гадость гордячке Тамаре веселило его.

Через полчаса машина остановилась возле высотного дома. Стас, натягивая на голову кепку с большим козырьком, засуетился, как бы не прозевать. Но все сложилось удачно. Код железной двери оказался сломан. Стас спокойно вошел в подъезд. Ну а дальше пришлось попыхтеть.

Стас стремительно помчался по лестнице. Он уже почти задыхался, когда услышал, как хлопнул лифт на верхнем этаже.

— Наконец-то! — Он облизывал пересохшие губы.

Квартиры в доме располагались по левую и правую сторону от лифта. Она пошла направо. Он не мог видеть, в какую квартиру звонила Тамара, но это его не смутило.

Переждав несколько минут, он подошел к левой стеклянной двери, рядом с которой находились четыре звонка, и нажал один их них.

— Иду, иду, — послышался мужской голос.

На пороге стоял пожилой человек.

— Извините, пожалуйста, за беспокойство, — осторожно начал Стас. — Я ищу приятеля, но, кажется, что-то напутал…

— А, вам, наверное, Сергей нужен. Из молодых людей он один на нашем этаже проживает. — Словоохотливый сосед был не прочь поболтать. — Сергей Соколов, журналист.

— Да, да, — торопливо ответил Стас. — Он самый.

— Немного ошиблись. Его квартира с той стороны. Сто сорок первая.

— Большое вам спасибо, — приложил руку к груди Стас.

— Он должен быть дома. Я его недавно видел.

Сосед не уходил. Стас занервничал.

«Чего ждет, образина старая?» — чертыхался он.

Его выручил раздавшийся как нельзя более кстати звонок мобильного телефона.

Пожилой мужчина скрылся, наконец, за дверью.

Стас ликовал. Кажется, он попал в цвет! Лихо. Выйдя на улицу, он набрал номер Мухина. Телефон не отвечал. Ну и ладно. Главное, что он «родственницу» свою теперь уроет.

Глава 21

У дома Лидмана Шнейдер оказался под вечер. Еще раз прокрутил в голове все, о чем собирался поговорить с антикварщиком. Про Рембрандта — ни-ни. Сейчас даже думать про него нельзя. У Лидмана чутье первоклассное, мигом остальное вынюхает. Ситуация известная: он мечтает вернуть часть дедовской коллекции на родину. «Ирисы, засыпанные снегом» тоже принадлежала деду. Ее в числе других он хотел бы приобрести. Тем или иным способом.

Пока раздумывал, из подъезда вывалилась троица. Двоих Шнейдер узнал мгновенно, фонарь хорошо высветил их лица. Это были господа Драник и Могилевский, с которыми его познакомил Лидман. Третьего он видел впервые. На всякий случай Шнейдер мгновенно скрылся за разросшимся кустарником.

— Ты, падла, — услышал он грубый голос Драника, — не юли.

— Не знаю я, кому продал, сколько раз говорить можно.

— Не верю я тебе. Спалить всех, сука, хочешь! Это Лидман интеллигентничает, у меня по-другому запоешь.

Драник не успокаивался, и не вмешайся Могилевский, ссора могла бы закончиться дракой.

Шнейдер удивился. Незнакомый парень был на голову выше нападавшего, шевельни он пальцем, от Драника мокрое место осталось бы. Но парень лишь защищался.

— Кончай базар, — подал голос Могилевский. — А ты, Бакс, смотри, с огнем играешь. Мы тебя предупредили. Про долю — забудь. Постарайся найти своего покупателя, может, он еще в Москве. Это в твоих интересах. Вернешь ковш — продолжим разговор о доле. Понял?

Шнейдер видел, что Драник с Могилевским пошли в одну сторону, а тот, кого назвали Баксом, — в другую.

«Это у них называется раз-бор-ка», — вспомнил Шнейдер и пошел за Баксом.

Немец сообразил верно. Сцене, свидетелем которой он стал, предшествовала другая.

Лидман, узнав, что компаньоны его надувают, разозлился не на шутку. Могилевский и Драник примчались к нему для разбора «полетов».

— Мы так не договаривались, господа хорошие, — шипел как змея Лидман.

— Да ты что, Дмитрий Евгеньевич, с дуба рухнул? — уставился на него Могилевский. — О чем говоришь-то, не понял.

— Не понял он! — завопил в голос Лидман. — Не надо из меня дурака делать.

Подельники едва не вцепились друг другу в глотки и орали так, что в ушах звенело. Первым опомнился Лидман и бросился закрывать окно.

— Тише, тише, — твердил он. — Соседи услышат.

— Да плевал я на твоих соседей, — брызгал слюной Драник, но голос все же понизил.

Не много времени потребовалось, чтобы выяснить: ни Могилевский, ни Драник ни о каком ковше не слыхали.

— Ты меня, Дмитрий Евгеньевич, давно знаешь. Я сроду не крысятничал. Информация-то верная? — уже миролюбивым голосом спросил Могилевский.

— Вернее не бывает. Сведения из первых рук, от самого потерпевшего.

— Да-а, дела.

— Видел я похожую штуковину на квартире, — вспомнил Драник, — но не позарился. Вы же всё твердили: монеты, монеты… Ни про какие ковши уговору не было.

— Вазу ты разбил?

— Да говорю же… — опять повысил голос нетерпеливый Драник.

— Слышал, слышал, — замахал руками Лидман. — Только не кричи.

— Вазу не бил, — хмуро сказал Драник. — Я там вообще ничего лишнего не трогал. Тихо, как мышка, прошел.

Лидман кусал тонкие губы.

— Вывод напрашивается сам собой, — медленно начал он, но закончить не успел.

Могилевский уставился на Драника, и оба в один голос выпалили:

— Назаркин это, больше некому!

Драник вскочил, сжав кулаки: