Счастье неба – в нас

Бескомпромиссное: люблю!
И беспощадное: прощаю…
Замру у Рая на краю,
В духовной бездне пропадая…

И нет возможности пропасть,
И нет возможности сорваться,
Познать греха слепую власть,
Себя же ниже оказаться…

И нет возможности уйти…
Не держишь ты, даёшь свободу
В любую дверь свой след вести,
Любую проявить природу…

Не держишь, любишь просто так,
Взаимной ласки ты не ищешь…
Простак, юродивый, дурак?
Мудрец, души кто голос слышит?

Ты – человека идеал?
Мечта любовного томленья?
Живой ли, или пьедестал
Для памятника сотворенья?

Живой ли, так же, во плоти,
Как я, как судеб миллионы?
И где же, как тебя найти,
И ждёшь ли, счастьем озарённый?

Конечно, жив. И здесь, и там.
И в этом мире, и над каждым.
И телу каждому ты дан
Душой, что сотворил однажды.

Конечно, любишь без границ.
И без условий, без надежды,
Что вдруг сознанье осенит:
Ты есть! Любовь дарует прежде.

Даруешь прежде. Просто так.
Без ожидания награды.
Мудрец, юродивый, простак —
Меняешь обликов наряды.

Но не меняешь суть свою.
Она, как вечность, неизменна.
Ты тот, кто говорит: «Люблю»
И полнит бытием мгновенья.

Ты тот, чья власть – она любовь.
Чья сила – светом исцеленье.
Идей о счастье всех исток.
Ты – Бог. А я творенье…

Конечно, ждёшь. Когда-нибудь
Тебя я вспомню и прозрею.
И путь один, один лишь путь
Я выберу, ведущий к двери.

Над Раем. Над моей мечтой,
Среди сует давно забытой:
Вернуться мне бы в Дом родной,
За дверь, что вечно приоткрыта.

Пьесы Карина Сарсенова

В кубе

Сцена 1 Реальность А

СЛУЖИТЕЛЬ КУЛЬТА

МАЛЬЧИК

РОДИТЕЛИ МАЛЬЧИКА

ДЕВУШКА

Скудно освещённая комната. Нищее убранство. Кровать. Стул. Печка.

Полураздетый мужик с длинной бородой (Служитель культа) сидит на кровати.

У его ног на полу сидит Мальчик (лет 10).

Мальчик не плачет. Он просто смотрит. Смотрит в пустоту. В выжженное в сердце ничто. В ту боль, которую превращала из нестерпимой реальности в сонное забвение истерзанная в клочья душа. Она больше не могла плакать. Она смирилась.

Мужчина (в одежде с элементами неопознаваемого культа). Хватает Мальчика за горло.

Служитель культа. Сколько раз я уже видел всё это! Одно и то же. Бег по кругу. Хоть бы кто из них вёл себя иначе. А ведь я с энтузиазмом, заслуживающим хоть какого-то уважения, искал разнообразия! Надоело.

Нет, душить его я его не буду. Я не убийца. Не грешник. Заповедей не нарушаю. То, что я делаю, является очищением. Очищением от порочной любви. Служителю религии любить запрещено. А вы думали, я делаю всё это из-за любви?! Да я терпеть не могу мужские тела, особенно на заре их развития, их детство, бесстыдно открывающее миру будущую порочность мужского начала в её кажущейся хрупкости и невинности!

Я ненавижу детство. Ненавижу любовь и борюсь с ней, как могу. Потому что люблю.

Мужчина (Служитель культа) отпускает тощую мальчишескую шею. Красные пятна на бледной коже вызвали в нём волну глухого раздражения. Так с ним бывало всякий раз после разрядки. Опустошение.