Счастье по обмену (СИ)

Белохвостикова не знала, что делать — а вдруг мастеров нет на месте, а вдруг они не будут работать с собакой, а вдруг они откажутся выполнять ее, Юлино, поручение, а вдруг, а вдруг…

Сердце забилось в панике.

Стеклянные двери открылись сами собой, впустив алчущей преображения собачки в мир красоты и красоток.

Юля вдохнула ароматы пудры, духов, лаков, чистоты, шампуней и чуть не улетела к небу, как воздушный шарик. По окнам были расставлены цветы, и Юле сразу понравилось в этом заведении, ведь, как известно, цветы расцветают или стоят долго только там, где царит здоровая атмосфера.

Навстречу странной парочке — красивой девушке с собачкой и Юле в банном отельном халате — вышла сухощавая со стрижкой «пигги» красивая молодая женщина.

«Ну прямо как снежная королева», — подумала Юля, рассматривая белоснежные волосы и ярко-алую помаду на аристократически бледном лице.

— Здравствуйте. Я директор отеля, — вежливо представилась Юля.

Девушка с недоразумением вместо собачки хмыкнула, и Белохвостикова поняла, что вот сейчас, прямо сейчас опозорится перед этой красавицей с псом, и перед высокой худощавой блондинкой. Распишется в своем непрофессионализме.

И вот дернул ее черт бежать решать дела государственной важности в банном халате. Как девушка еще карету из психиатрической больницы еще не вызвала?!

Девушка и хозяйка мира красоты скептично смотрели на Юлю. И та под их взглядами скукожилась, начав лепетать:

— Мы бы хотели. Попросить вас., сделать одну вещь… Это не входит в ваши обязанности, но это., будет правильным… Мы должны помогать… Ведь это же главное условие работы — клиент всегда прав…

Юля лепетала все тише и тише, сдуваясь под скептичными взглядами. А потом резко, быстро, будто пластырь с болячки содрала, выдохнула:

— Нужно сделать прическу этой собачке. Она — постоялица нашего отеля.

Снежная королева повела плечом и по-акульи улыбнулась хозяйке песика:

— Сделаем быстро!

— Не сомневаюсь! — радостно подхватила красивая девушка.

Юля выдохнула. Проблема решилась. Дамы завели беседу о том, какой лак будет использовать предпочтительнее (ведь мы же не хотим навредить вашей милой собачке!) и, игнорируя Юлю, прошествовали внутрь салона.

Белохвостикова переступила с ноги на ногу, поняла, что пятки в гостиничных тапках озябли и повернулась к лифтам.

Навстречу ей вынырнул Всеволод.

— Вот ты где, я тебя всюду ищу, — зашипел Кузнецов. — Там какая-то гостья хотела сделать прическу собаке.

— Я уже решила этот вопрос, — холодно ответила Юля, раздосадованная тем, что ее никто не принимает всерьез.

— Ты? Сама? — удивился заместитель.

— Ну конечно сама.

Этот взгляд ей уже был знаком: насмешливо-скептичный, с макушки до носков.

Юля не стала продолжать беседу с Кузнецовым, только пошла к себе в номер, и, как есть, прямо в халате, упала лицом в любовно выбранную подушку. Поплакала от несправедливости мира минут пять, а потом уснула. Радости от подушки, выбранной в специальном меню, не было.

Глава 7

Рома

Роман проснулся от невозможного шума. То, что шум может быть разным, и возможным, и невозможным, он знал прекрасно — жил в большом городе, учился с крикливыми студентами, катался с горок в аквапарке, наконец.

Но здесь шум был невозможным. Сначала стоял какой-то бубнеж. Потом он повысился на несколько децибел, и к нему прибавились звуки деревни. Закукарекал петух и Роман резко поднял голову с подушки. Это уже ни в какие ворота.

Яковенко посмотрел сквозь прищуренные глаза на следы своего ночного разгула и застонал: решил, что пришла расплата за все его алкогольные возлияния. Но просто так скрываться за дверьми его хлипкой крепости уже было неприлично, и Роман вылез из кровати.

Натянул джинсы, мятую футболку-поло, взъерошил рукой волосы, почесал щетинистый подбородок. Решив, что и в таком виде он смотрится великолепно в дыре с желтыми обоями, вышел навстречу неприятностям.

Неприятности встретили его ярким солнечным светом, весёленькой расцветкой не полюбившихся Яковенко обоев и целым скопом народу, стоявшем в дверях.

Катя в очередном цветастом платье пыталась что-то доказать глуховатой бабульке в платке, а сзади бабки напирал народ.

Шум стоял такой, будто бы на рыночной площади устроили распродажу огурцов оригинального засола с водкой. Катя старалась оттеснить женщину в дверь, чтобы трое посетителей за ней смогли, наконец, войти, а бабка, вцепившись в Катину руку, делала вид, что не понимает маневра.

Пара молодых людей — девушка и парень, юные, как ранняя весенняя травка, возмущались в дверях. Бабка успевала сказать им пару ласковых, чтобы снова вернуться к увещеваниям Кати.

За кукольной парой стоял огромный мужик с красным лицом, толи от солнца, толи благодаря регулярным возлияниям, и хохотал басом. Для него это было очередным развлечением.

Роман выпучил глаза на весь этот цирк и хотел снова раствориться в тени собственного номера.

Но Катя вовремя увидела движение позади себя и взмолилась:

— Роман Игоревич, примите меры, прошу вас!

Яковенко не оставалось ничего другого, как обратиться к разом притихшей толпе.