Счастье потерянной жизни

Вопрос был таким неожиданным, что Павлик весь онемел. Он почувствовал в своем сердце угрызение совести, стыд и страх от того, что оказался в дружбе с миром. Почему он ввязался в эту дружбу? Вспомнил, как в первый раз вписал какие-то строки в альбом одноклассницы. Потом девочки одна за другою подходили со своими альбомами. Вспомнил также и то чувство, какое он пережил, увидев надпись на классной доске. Наверняка, это уже знает даже Николай Георгиевич и ждет от него ответа. Однако как молния мелькнула другая мысль: "А что же тут дурного?" Сердце вроде ободрилось, навернувшиеся было слезы высохли.

- Да, но ведь я ничего... - внезапно охрипшим голосом ответил Павел, сам не зная, что именно это "ничего" должно было означать.

- Дитя мое, - ласково начал Николай Георгиевич, - а послушай, что говорит Слово Божье: "Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей". Вот когда искуситель подошел к тебе в лице старого учителя пения, ты ему сразу ответил: "Я разучивать мирские песни не буду, так как не хочу развлекать дьявола". Здесь ты победил его. А когда он подошел к тебе в лице красивой девочки с модным бантом, ты те же мирские слова добровольно писал сам. Кого ты развлекаешь ими? Кроме того, ты еще юн, разум твой неокрепший, а девочка неверующая. Неужели ты Иисуса променяешь на нее? А в одном сердце двоих не поместишь. Вот мама твоя говорит, что ты в собрании и молиться перестал, и новых стихов не рассказываешь. А сколько людей в собрании с радостью и удовольствием слушали, как горячо ты рассказываешь стихи и как поешь "Твой город не здесь среди мертвой пустыни". Давай будем молиться, просить прощения у Бога, чтобы Иисус опять был тебе дороже всего.

Слезы брызнули из глаз Павлика, и в сердечной, искренней молитве он признался Господу, что искуситель обманул его, просил прощения и силы побеждать мирское. Свободно вздохнул мальчик после молитвы, и весь этот день провел в радости.

Однако потребовался еще один довод для окончательного согласия Павлика с мнением взрослых. В четверг, в базарный день, Виктор утянул Павлика на базар, а там предложил забежать в богатую чайную. Долго и сильно боролся Павлушка с этим соблазном, но не устоял. Вместе с Виктором они поднялись по лестнице на второй этаж чайной. Зрелище, представившееся Павлику, было потрясающим. Весь зал синел в табачном дыму. На возвышенности музыканты изо всех сил веселили публику. Полуобнаженные женщины кружились по залу с кавалерами в кадрили. Вдруг откуда-то, пробегая между столами, порхая, как бабочка, с рюмками напитков на подносе выбежала под такт музыки девочка в коротеньком голубом платьице. Павлик с товарищем замерли у перил лестницы как вкопанные. "Не любите мира, ни того, что в мире", - промелькнуло где-то в глубине его сознания при виде этого "содомского" зрелища. Когда порхающая бабочка подбежала к ним, Павлик к своему ужасу узнал в ней Веру.

- Вы зачем сюда пришли? Убегайте сейчас же, пока мать не увидела. Мне на днях из-за тебя такую взбучку дали. Скорее убирайтесь отсюда, я прошу вас обоих, - толкая Павлика в грудь, прошипела совсем неузнаваемая Вера.

- Мы-то сюда зашли только один раз, а ты крутишься здесь днями, - находчиво ответил товарищ Павлика.

Глядя в испуганные глаза девочки, Павел вздохнул, затем отвернулся и медленно по скрипучим ступенькам спустился вниз, на улицу.

Оркестр насмешливо провожал их бойкой музыкой, которая не по-детски, больно кольнула сердце Павлушки. Он совсем не ровня. Девочка из богатой семьи, а он - из бедной. Если Павел не постиг этого из слов матери, то сегодня он это понял сам.

Еще раз встретиться с Верой Павлу пришлось впоследствии при совершенно иных обстоятельствах. Нанесенная сердцу обида уже не мучила его. За полтора года, прошедших к тому времени, многое изменилось в городе Н. Огненный шквал разметал много знакомых Павлу семей, с детьми которых проходило его детство. К тому времени Павел уже самостоятельно зарабатывал свой хлеб на строительстве в двадцати километрах от города, помогая матери.

Приехав в родной город, Павел в праздничном костюме шел по улицам и торговым рядам, вглядываясь в знакомые витрины и вывески магазинов и лавок. Но увы, в лучшем случае, они были заколочены досками, а большинство зияло темными проемами беспорядочно распахнутых окон и дверей. Павел вспомнил, что все частные заведения были закрыты, а купцов, как было слышно по городу, увезли на "Соловки". Вспомнилась Вера: что с ней? Не боль, а скорее любопытство тревожило юношу. Павел прошел в сквер и сел на скамью, спиною к бывшей чайной. В числе редких прохожих в сторону сквера свернула девушка и торопливо пошла по тропинке. Лицо ее казалось озабоченным. Нестиранное, залатанное платье, босые ноги и бутылка, как видно, постного масла в руках - все говорило о ее крайней бедности. Когда девушка поравнялась с Павлом, он, внимательно всмотревшись в лицо ее, неожиданно для себя вполголоса проговорил:

- Неужели Вера?

Услышав свое имя, девушка умерила шаг и вопросительно подняла глаза:

- Павел? - воскликнула она.