Счастье потерянной жизни

Тут последовала команда: "Снять плоды со стен и потолка!" Молодежь с радостью быстро и аккуратно исполнила это поручение. Затем Петр Никитович поручил хозяйственницам-сестрам все раздать на гостинцы отъезжающим. Без излишней суеты, с любовью все раздавалось гостям. Павлик разыскал котомку деда Никанора, а сестры положили в нее всяких продуктов, чего у него в доме не могло быть. Сверх того откуда-то появился для старушки праздничный темный сарафан, а деду положили плисовые штаны. Когда Павел с сестрами преподнесли деду переполненную котомку, он сильно отнекивался, но увидев, что гостинцы раздают всем, взял котомку из рук и горячо благодарил Бога за Его любовь и братолюбие верующих. После его молитвы все почему-то посмотрели на него, ожидая еще каких-нибудь слов, но он от волнения не смог собраться с мыслями и лишь сказал кратко:

- Вот как оно получилось у меня: а кадысь, на прошлом празднике кто-то рассказал, как из Рязанской глуши старичок попал в гости к московским братьям да все собрание проохал, что "не даром". Так получается и у меня - не даром!

Гулом восторга ответили деду за его находчивость.

Долго и крепко обнимались гости на прощание, затем, выйдя на улицу, запели: "Бог с тобой, доколе свидимся". В вечерней мгле уже расплылись силуэты удаляющихся гостей и превратились в белые, розовые, голубенькие пятнышки, а в воздухе все еще звучало: "На Христа взирая, всем любовь являя, Бог с тобой доколе свидимся!"

Постепенно пение переключилось на знакомую родную мелодию, разобрать из которой можно было лишь одно: "У ног Христа, у ног Христа".

Оставшиеся заметно приутихли, было ощущение, будто кто вынул из горящего костра несколько головешек. Только теперь почувствовали, как утомились физически, и потому решили отправиться на ночлег пораньше. Все согласились закончить весь благословенный праздник хвалебной молитвой и пением. Так и поступили.

Расходились после молитвы медленно и неохотно. У многих на уме и на устах было одно: будет ли еще когда-нибудь такое простое, сердечное торжество любви в жизни или минувшее останется только в сладком воспоминании? Кто-то, стоя у раскрытого окна, подметил, кивая вслед ушедших гостей:

- Последнее, что мы от них ясно расслышали - это "У ног Христа, у ног Христа". Для многих, видно, оно так и будет.

На следующий день деревенские гости встали рано. В их числе был и дед Никанор. Он очень осторожно поднялся, чтобы не разбудить своего нового, верного друга, однако Павлик проснулся и, не взирая ни на какие уговоры, стал собираться вместе с ним.

- Куда же ты засобирался? - останавливал Павлика дед Никанор, - и охота тебе утренний сон перебивать?

- Дедушка, я провожу вас за речку, - тоном, не допускающим возражений, ответил ему Павлик.

Помолившись и забросив за спину дедушкину котомку, они вышли в утренний туман. Поначалу оба шли молча, потом дед Никанор попросил Павлика рассказать, как Господь избавил его от смерти. Тот передал ему то, что слышал из рассказов бабушки и что помнил сам. Так они незаметно перешли мост через реку и остановились на другом ее берегу. На фоне загорающегося неба поднялись и исчезли последние клочья тумана над землей. Они стояли, сжимая друг другу на прощание руку, и не торопились расстаться.

- Скажи мне, дедушка, на прощание самое дорогое пожелание, - волнуясь, тихо проговорил Павлик. Минуту подумав, дед ответил:

- Я скажу тебе то, что пережил я, чем начал и должен жить ты: "Спасай обреченных на смерть!"

Лучи восходящего солнца озарили счастливые лица обоих: старого проповедника, уходящего в свой путь, и молодого, за спиной у которого лежал просыпающийся город. Наконец дед, опираясь на батожок, стал медленно удаляться от Павлушки. И кто мог знать, что на этом именно месте простой деревенский проповедник, некогда спасший жизнь незнакомому мальчику, не зная того и сам, передал благословение благовестника юной возрожденной душе.

Павлик долго еще стоял на тропе без движения, пока клочья тумана, поднявшись откуда-то из лощины, не скрыли деда от его взора. Вдруг ему послышалось: "У ног Христа, у ног Христа!" Павлик быстро оглянулся, но кругом никого не было. Глубоко вздохнув, он зашагал по мосту обратно в город.

Глава 7

Наступивший 1928 год начался также радостно, как и прошедшие последние годы, но к концу весны среди народа появилась какая-то быстро усиливающаяся тревога. Первой причиной тому было то, что как-то сразу прекратился колокольный звон почти по всему городу. Звонили лишь в нескольких церквах. Потом закрылись некоторые лавки и пекарни. Хлеб стали возить по улицам в запряженных лошадьми синих будках с крупными буквами: "ЦЕРАБКОП". Вначале хлеб продавался свободно, потом появились очереди. К концу года объявили, что хлеб вскоре вообще не будет развозиться, а будет продаваться по карточкам. Слух вначале сильно взволновал людей, но, так как все пока оставалось по-прежнему, люди стали успокаиваться. Однако в начале 1929 года действительно были розданы карточки, и все продукты стали продаваться по ним.