Счастье приходит в дождь

Он поцеловал ее в губы. Его язык соскользнул в ее рот. Она содрогнулась от необыкновенного чувства, пронзившего ее.

– Я мечтал об этом с конца марта. – Она погладила его по щеке. Жесткая щетина оставила красные пятна на ее нежных щеках. – Теперь это случится. – Он осторожно прикоснулся к ее бедрам.

Она отшатнулась, внезапно смутившись.

– Шейн, сейчас я не такая, как была прежде. Беременность не украшает. Ты уверен, что и теперь меня захочешь?

– Посмотрим, – пробормотал он. – Как мне знать, я ведь тебя еще не видел. – Его руки пробежали по ее телу. Он снял ей платье через голову. Синий испепеляющий огонь его глаз заставил затрепетать каждую клеточку ее тела. Его страстный взгляд скользил по ее груди в желтом кружевном бюстгальтере, по округлившемуся животу, по бедрам с лоскутком бледно-желтых кружевных трусиков. – Мэри, сердце мое! Я никогда не видел тебя такой прекрасной, такой мягкой и вожделенной! – Он улыбнулся, нежно взял в руки и побаюкал ее груди. – Ты права, ты изменилась. Тебя стало больше. Посмотри, как ты наполнила мои руки, дорогая! Чем же неприятна беременность? Даже на девятом месяце ты будешь меня волновать. – Он проделывал все это с такой естественностью, с такой нежностью, что Мэрл засмеялась. Ее смех звучал, как воркование горлинки. Медленно-медленно Шейн раздевал ее, покрывая ее тело поцелуями. Она вскрикнула, когда он губами дотронулся до ее затвердевших сосков. Он посмотрел ей в лицо. – Я тоже не так хорош, Мэри. Может, ты не захочешь, когда посмотришь на меня.

– Нет, – закричала она. Прикосновениями своих рук он зажег в ней нестерпимый огонь. – Я имела в виду, да, конечно, да. Я хочу тебя, ты мне нужен, дорогой. – Дрожащими руками она сняла с него кожаный пиджак и бросила его на пол, там же оказалась и рубашка. Она целовала волосы на его груди, плоские соски. Он бережно положил ее на кровать. Гладил ее, нежно прикасаясь пальцами. Ей казалось, что ток желания исходит от них.

– А мы не причиним вреда малышу, если станем заниматься любовью?

Она улыбнулась:

– Я не думаю. Он покачается, как в колыбельке.

Шейн прикоснулся к ней руками и губами, которые она так хорошо знала, но теперь она почувствовала, что вместе со страстной требовательностью в них появилась бережность. И все былые тревоги ушли из ее сердца.

– Как я люблю тебя, Мэри, – шептал Шейн.

– И я тебя люблю, мой дорогой. – Мэрл лежала на спине, голова ее покоилась на его мускулистой руке.

– Никто не может мне доставить такую радость, как ты, сердце мое.

– Радость… – выдохнула она.

Бережно поглаживая ее, он положил руку на круглый живот. Внезапно он вскочил, удивленный.

– Это не он там двигается, Мэри? Словно маленькая птичка затрепетала? Ты тоже чувствуешь?

– Да, и я. Это в первый раз. – Слезы блеснули в ее глазах. – Шейн, дорогой, теперь мы точно знаем, что малыш здоров, с ним все в порядке.

Он кивнул и, улыбаясь, посмотрел на нее сверху. Затем лег рядом и сказал мягко:

– Привет, ты там, малыш? Ты знаешь, что у тебя замечательная мама? Пришло время узнать, что и отец у тебя молодец. Это я прыгал вокруг тебя минуту назад, если ты заметил.

Мэрл играла его кудрями.

– Как тебе не стыдно? О чем ты говоришь с невинным младенцем?

Он рассмеялся и поцеловал ее.

– Уж такой я есть, слишком стар, чтобы меняться.

Она засмеялась.

– Когда-нибудь ему трудно будет рассказать другим детям, зачем его мать и отец закрывают дверь в спальню.

Он дотронулся кончиком пальца до ее носа.

– Может быть, но Мисс Мэри ему всегда сможет все объяснить.

– Мисс Мэри? – Мэрл повернулась к нему, закрыв глаза. Губами она нежно касалась волос на его груди. – Боюсь, что Мисс Мэри ждут большие неприятности. Я не смогу больше скрывать свое деликатное положение, и редакция журнала «Сестричка», возможно, уволит меня.

Шейн погладил ее по щеке.

– Не грусти, дорогая! Мать-одиночка – теперь это никого не смущает. Особенно здесь, в Сан-Франциско.

– Ты действительно думаешь, что меня не будут осуждать? – Она заглянула ему в глаза в надежде, что он знает что-то такое, чего она еще не понимает.

– Я знаю. Верь мне, – сказал он без сомнения в голосе. – Ты лучше побеспокоилась бы о том, в каком колледже будет учиться малыш. Обучение в Йеле не подойдет. В восемнадцать лет уезжать из дома – это не дело.

Она сердито посмотрела на него.

– Господи, Шейн! Йель! Мне кажется, первое, о чем ты подумал, когда узнал, что у меня будет ребенок, это о том, в какой привилегированный детский сад ты его отдашь!

– Если он будет ходить в привилегированный, то, когда вырастет, станет меня стесняться.

Она засмеялась.

– Было бы больше толка, если бы ты помог приготовить детскую для нее.

– Для нее, – повторил он, вздыхая. – Не думаю, что ему подойдет розовый. Лучше подстрахуемся, и все исполним в нейтральных пастельных тонах.

Некоторое время они лежали тихо. Потом Шейн легонько ее пощекотал.