Счастье (СИ)

От воплей безумной птицы настроение мамы Вики резко портилось, а обиженный взгляд вновь обращался на виновато разводящего руками мужа. Когда последний рубль из его драгоценной заначки оказался истрачен на шоколадки для ”любимой Викочки”, изрядно прибавившей в весе, не менее грозный взор папы Коли был обращен на виновника дефолта.

Мама Вика вовремя перехватила этот взгляд и поняла, что пора начинать всерьез беспокоиться о здоровье пернатого горлопана. Какаду о нависшей над ним угрозе не подозревал и преспокойно чистил перышки.

Между алкоголиком-мужем и идиотом-попугаем бедная женщина выбирала недолго. Но вот решить, кому же подарить чересчур говорливое чудо в перьях, оказалось вовсе не так легко. Тщательно все взвешивая и обдумывая, мама Вика отсеивала претендентов на обладание сомнительным счастьем по одной ей ведомым критериям.

Папа Коля оказался куда более решителен. И когда он притащил домой огромного рыжего кота и с маньячным блеском в глазах заявил, что каждой животине нужен дом, мама Вика поняла — еще один день и попугаю-предателю подпишут смертный приговор. И приведут в исполнение с помощью острых зубов и не менее острых когтей. Рыжий беспредельщик явно находился в преступном сговоре с жаждущим мести мужем — глаза у них были одинаково недобрые.

В итоге какаду оказался у меня.

Нет, птицу заводить я не хотела. Даже мысли не возникало. Но на то нам и даны родители, чтобы думать за нас, не знающих жизни, не так ли?

Все мои аргументы маму Вику не впечатлили. Оставив тщательные инструкции, чем и как кормить ЭТО, она смахнула скупую слезу, потерла пальцем прутики клетки, услышала неизменное “Все бабы…”, гневно сплюнула и, мимоходом чмокнув меня — родную, кстати, дочь в щеку, ушла.

Зловредному попугаю оказалось совершенно фиолетово, что его подло бросили. Он явно не страдал от любви к роду человеческому в общем, и к хозяевам в частности. С не меньшим усердием, чем дома, он продолжал орать свой девиз, кося глазом-бусинкой в мою сторону. Видимо, проверял на прочность, гад.

Целый день я делала вид, что не слышу его. На следующие сутки начала вспоминать, кого же я так сильно не люблю, чтобы наказать этим чудом в перьях. Мое терпение лопнуло, когда на вопли какаду начала жаловаться глухая соседка. В сердцах я обозвала эту помесь машинки для пыток с пуховой подушкой придурком.

За это мне пришлось полдня слушать в отместку “Сама дура!” Иногда попугай с весьма умным видом добавлял любимое “Все бабы — дуры!” А может быть, у них не такие уж куриные, то бишь птичьи, мозги? Может, они, подлые, прикидываются?

…Через месяц я почти привыкла к его репертуару. И очень удивилась, когда однажды вернулась домой с работы и, войдя в квартиру, не услышала умных изречений моего философа. Неужели успокоился? Вот, наглядный пример, что терпение — добродетель!

Что называется, не чуя под собой ног от радости, я на цыпочках, боясь вспугнуть нечаянную радость, прокралась в комнату. Мой фашист сидел в углу своей клетки, глаза подернуты сероватой пленкой, перья взъерошены. Спит? Ну, и слава Богу!

Поужинала в непривычной тишине. Чего-то явно не хватало. Наверно, я мазохистка. Какаду не шевелился. Уж не заболел ли? Я постучала пальцем по клетке. Сенека даже не проснулся. Что-то явно не так! Обычно он всегда готов оттяпать мне полпальца минимум.

Открыв клетку, я осторожно достала птаху и поняла, что дело плохо. Приоткрыв глаз, он слабо пискнул и запрокинул голову. Бедный птах! Мне стало так жалко его! Еще вчера я призывала все кары небесные на вредного какаду, а сегодня мне казалось, что если он умрет, я не переживу.

Укутав Сенеку в свою кофту, я понеслась в ветеринарную клинику. Такси удалось поймать сразу. Размазывая слезы-сопли по лицу, я даже не сразу заметила, какой симпатичный мне попался водитель. Разговор с ним меня успокоил, доехали мы быстро. Не взяв ни копейки, таксист уехал, пожелав нам удачи.

Передав почти безжизненное тельце в заботливые руки местных Айболитов, я без сил опустилась, вернее, упала в кресло. Пытаясь убедить себя, что Сенека всего лишь птица, что я ни в чем не виновата, не сразу заметила, что рядом кто-то присел.

— Не смог бросить вас одну. В такой ситуации. — Виновато улыбнулся мой таксист. — Это, конечно, смешно, но я переживаю.

— Я тоже. — В подтверждение слов мой голос предательски задрожал.

И почему сочувствие так выбивает из колеи?

— Тогда давайте ждать и надеяться вместе?

— Да уж. Будем молиться их птичьим богам. — Надо же, мне удалось хоть как-то пошутить. — Кто там у них по этой части?

— Не знаю, какой-нибудь Верховный Птах, наверно. — Кажется, и ему не шутится сегодня. — Кстати, меня Сергей зовут.

— Оля.

…Еле живого, но уже щиплющего всех за пальцы, Сенеку принесли через полчаса. — Не волнуйтесь, жить будет, — с улыбкой пообещала девушка в синем халатике и, понизив голос, добавила, — он нашего врача едва без глаза не оставил, хулиган! Так что забирайте, пока из него суп не сварили!

— Ну уж нет! — я прижала сверток с какаду к груди и вскочила. — Никакого супа!

Девушка и Сергей засмеялись.