Счастье в награду

— Нет, не все, — возразил Лукас. Ведь он не сумел предугадать появление Брэндона. Ему не сразу удалось отделаться от этой жестокой мысли, но синие глаза смотрели на негр с такой любовью, что Лукас не выдержал и улыбнулся: — Но по отношению к Фрэн я действительно сделал все возможное. И хорошо, что позаботился о ней заранее, потому как в ту ночь, когда мне полагалось следить за Адамом, ты не шла у меня из головы, кстати, если тебе не надоело, я мог бы поделиться еще кое-какими мыслями.

— Еще?

— Так, ерунда. Я подумал, что если девочкой тебя дразнили одноклассники в школе и Марк дома, ты могла, в конце концов, и правда перестать замечать, какая ты красивая. И сексуальная! — Лукас улыбнулся шире при виде ее прелестной, неотразимой, сердитой гримасы. — Придется нам проработать это упущение, Гален, прямо в постели. По-моему, вчера было положено неплохое начало. Ты хоть немного успела почувствовать, как сильно я тебя хочу?

— Ты правда считаешь меня… сексуальной?

— Гален, — его лукавая улыбка стала интимной, дразнящей, возбуждающей, — я успел в этом убедиться.

— И ты действительно меня хочешь?

— Да! До безумия. Как первобытный самец во время брачных игр. В тебе, Гален, все еще живут внутренние противоречия, посеянные не невинными куклами, а жестокими и несправедливыми людьми. Не желала бы ты с моей помощью изжить эти комплексы один за другим?

— Да… — выдохнула она. — Один за другим!

— Вот и отлично. — Его лицо снова стало серьезным. И от этого на нем еще яснее читалась разбуженная страсть. — Гален, я уже был на пути домой, когда почувствовал Брэндона. Мало того, я увидел, что он делает с тобой, еще до того, как попал в квартиру.

— Ох, Лукас, так ты все видел?

— Да. — «Я видел, как истекает кровью мой истерзанный снежный ангел!» Лукас сломя голову мчался по ледяным улицам, и его ни разу не занесло на поворотах. Холодный, равнодушный лед, не пожалевший в эту ночь жестокого убийцу, просто не посмел причинить вред человеку-айсбергу. — Я люблю тебя, Гален, и хочу. И даже если мы не смогли бы больше быть близки, я все равно остался бы с тобой на всю жизнь, чтобы любить тебя.

И тут наконец-то Лукас увидел, как засияла весна в этих невероятно синих, счастливых глазах. А Гален наконец-то узнала, какие глаза бывают у Лукаса, когда он говорит ей правду. Они сверкали, они блестели живым расплавленным серебром, в котором не было места теням прошлого и душевной боли.

— Но ведь мы можем быть близкими… — смущенно прошептала она.

— И еще как! — кивнул Лукас. — Конечно, можем!

Глава 25

Гален спала, мечтала и выздоравливала.

А еще она без конца, взахлеб говорила с любимым человеком и не замечала подчас, как во время их беседы безоблачная реальность превращается в счастливые сны.

— Когда мы поженимся? — спрашивала Гален.

И Лукас обещал, что это случится очень скоро. Как и когда только она пожелает. Прямо сегодня, в больнице? Прекрасно. А если ей захочется обставить все более торжественно — тоже не проблема. Гален может сама сшить свое подвенечное платье, а также платье для подружки невесты. Конечно, ею будет Джулия. И Лукас тут же мягко спросил: а не хочет ли она предложить что-то и для своей матери?

Торжественное. Как то кольцо с бриллиантом, которое он подарил ей на третий день. Простое, изысканное кольцо от Тиффани. От одного взгляда на него у Гален захватило дух. Совершенный прозрачный кристалл с заключенной в нем радугой. Пламя, закованное в лед. Совсем как он.

Тот, кто скоро станет ее мужем.

— А что я буду делать? — подумала она вслух однажды утром.

— То есть?

— Ну, когда мы поженимся, — мечтательно прищурившись, пояснила Гален. — И я стану твоей женой.

— Все, что тебе угодно. К примеру, ты могла бы стать отличным модельером.

— А кем бы ты желал видеть меня?

— Ты хочешь услышать откровенное признание себялюбивого эгоиста?

— Да, — прошептала она. От грез наяву в ее синих глазах снова сияла весна. Гален была без ума от него и почему-то вовсе не боялась его эгоизма. — Я слушаю.

Как и следовало ожидать, его ответ говорил не о любви к себе, а о любви к ней.

— Я бы пожелал, чтобы ты сидела дома.

— В пентхаусе?

— Если ты не захочешь переехать. Может, нам стоит сменить квартиру после того, что там произошло?

— А что такого там случилось? Мы полюбили друг друга. Теперь это наш дом, Лукас. И я хочу жить там и делать все, что подсказывает тебе воображение. Так какие будут приказы?

— Смотреть за домом. Шить. Разводить цветы. Заботиться о наших детях.

— О наших детях?

— Если ты захочешь иметь детей.

— Ох, — вырвалось у нее. — Конечно, я хочу детей. И тебя.

Ласково целуя лицо, он заметил:

— Ну меня ты будешь иметь сколько угодно! И даже сверх того!

— Невозможно!

— Очень на это надеюсь. Потому как сам пока не знаю, чем буду заниматься. Мне почему-то кажется, что теперь, после смерти Брэндона, мой дар предчувствовать опасность будет утрачен. Наверное, это душа Дженни заставляла меня быть начеку все эти годы. А теперь она наконец-то смогла успокоиться.

— Дженни, — задумчиво повторила Гален. — Или ты сам.