Счастье в наследство

Возможно, истинная причина того, что я наконец решилась написать — Луиза. Я не хочу, чтобы вы думали, что она была плохой женщиной.

Луиза была моей лучшей подругой, и я, наверное, знала ее как никто другой. Она не была плохой, Грейс. Я хочу, чтобы вы поняли это. Лукас не говорил, что именно рассказал вам. Из него ничего не вытянешь, да вы и сами могли в этом убедиться. На все мои вопросы он отвечает, что сообщил вам факты.

Что ж, факты звучат очень холодно и бессердечно, не правда ли? Я убеждена, что вы были в шоке, тем более что Лукас намекнул мне на какие-то личные отношения между вами. Вы понравились мне, и я не хочу, чтобы вам было больно.

И Лукасу тоже. Я так боялась, что это причинит ему боль, а он уже получил свою долю с лихвой. Он очень несчастен, Грейс. Он всегда был замкнутым, а сейчас стал просто каким-то отрешенным. Я всем сердцем хотела, чтобы он послушался меня и сказал вам правду, как я его просила. Это уберегло бы от переживаний вас обоих.

Я не обижусь, если вы не ответите. Но если вы не сочтете за беспокойство, буду очень рада получить от вас письмо.

Ваш друг Джуди Коул».

Когда Грейс читала письмо, непролитые слезы жгли ей глаза. Ей было достаточно плохо и без известий, что Лукас несчастен. Она тяжело вздохнула. Но он сам во всем виноват. Если бы он не поцеловал ее тогда, на веранде… Зачем он сделал это? Он же должен был понимать, в какой ужас она придет, если когда-нибудь узнает правду. А он не только целовал ее, но и любил — со страстью и нежностью.

В тот вечер Грейс легла спать пораньше, надеясь, что ей наконец-то удастся отоспаться. В последнее время она почему-то быстро утомлялась, а иногда ее даже поташнивало. Она подозревала, что всему виной та сильная эмоциональная перегрузка, какую она пережила.

Утром она проснулась с твердой решимостью продать Лукасу свою половину ранчо и, приехав в офис, поручила заняться этим своему помощнику, велев продать ее долю за… один доллар. Ее помощник, мистер Доусон, был шокирован и постарался отговорить ее от подобного безумства, но она была непреклонна.

Трижды за последующую неделю Грейс просыпалась по утрам от тошноты. Она не могла понять, что с ней происходит. В остальном все было нормально, кроме повышенной утомляемости.

Она успокаивала себя тем, что это результат пережитого шока, и забывала о недомогании, пока оно не возвращалось вновь. Однако когда утренние приступы тошноты усилились, она всерьез забеспокоилась и решила пойти к врачу, предварительно договорившись о дне и часе визита.

От Лукаса не поступало никаких известий. Грейс ожидала, что он сразу же подпишет и вернет бумаги о покупке ее доли ранчо, но когда счет пошел уже на недели, а вестей от него все не было, она стала нервничать.

Как-то во время рабочего дня она почувствовала себя совсем уж нехорошо и уехала с работы пораньше. Выпив пару таблеток аспирина, Грейс прилегла, и ей даже удалось задремать, когда неожиданно ее разбудил звонок в дверь. Недоумевая, кто бы это мог быть, поскольку она никого не ждала, Грейс потуже затянула пояс халата и пошла открывать. Она распахнула дверь, даже не заглянув в глазок, чего с ней раньше никогда не бывало, да так и застыла на месте. Ноги у нее подкосились, и Грейс ухватилась за дверь, чтобы не упасть. На пороге стоял Лукас.

Лукасу понадобилось несколько недель, чтобы решиться на эту поездку. Договор о продаже лежал у него в кармане и мог служить достаточным основанием для визита к Грейс, но причина была гораздо более личной. Телефонный звонок его не устраивал, он должен был увидеть ее. Только посмотрев ей в глаза, он мог понять, сумела ли она примириться с горькой правдой и сможет ли простить его.

Все изменилось после ее отъезда. Грейс, точно тайфун, ворвалась в его жизнь… Он должен сделать хотя бы попытку успокоить бушующий океан.

А продажа ранчо — удобный предлог. Лукас был поражен, когда получил бумаги, но еще больше его потрясли предложенные условия: один доллар. Неужели Грейс могла подумать, что он согласится на такое предложение? Да, он всегда хотел владеть ранчо единолично, но собирался заплатить за него достойную цену.

И вот он здесь и снова видит Грейс. Он готовился к этой встрече, знал, что она будет непростой для них обоих, но все равно оказался не готов к той взрывоопасной смеси желания и нежности, которая поразила его, точно удар в солнечное сплетение, при виде Грейс в домашнем халатике, со слегка растрепанными волосами, только что вставшей с постели. Господи, как же он, оказывается, скучал по ней!

Лукас заметил, что Грейс тоже потрясена, но она быстро взяла себя в руки, спрятав шок под маской внешнего спокойствия.

— Здравствуй, Грейс, — сказал он охрипшим голосом, затем прокашлялся. — Мне необходимо поговорить с тобой. Ты позволишь мне войти?

Она отмерла.

— Да, конечно. Входи, Лукас.

Она привела его в гостиную и, предложив сесть в одно из глубоких кожаных кресел, извинилась и ушла, чтобы переодеться.