Счастье вопреки

– Мам, мы с Дашей переезжаем к тебе. Насовсем. Я больше здесь не останусь. У меня столько здоровья и нервов нет.

– Я поняла, дочь. Дома поговорим. У меня совещание.

Мамуля занимала руководящий пост в крупном государственном учреждении.

Света ждала такси и нервничала: только бы Валера не вернулся раньше времени. Опять начнутся оправдания и извинения. Она в очередной раз поверит, что сама виновата и это в последний раз.

Все. Хватит. У меня только одна жизнь. И одна дочь. В сумасшедшем доме она расти не будет.

Вечером мама слушала ее рассказ, грустная и какая-то вся поникшая. Света же наоборот, преисполнилась энергии, как будто сбросила тяжкий груз с плеч.

– Дочь, без мужчины не проживешь. Все равно будешь с кем-то встречаться. А он все-таки отец. И потом, он придет опять, с повинной головой, и ты помиришься с ним и вернешься к нему туда.

– Нет, мам. Это была последняя капля. Если мы уже при дочери скандалим до крика и рукоприкладства, добром это не кончится. Или я с собой что-нибудь сделаю. Или с ним. Не хочу, чтобы дочь в такой семье жила. Пусть мы будем вдвоем, только бы она была счастлива.

– А ты, дочь? Тебе тоже всего только двадцать семь. Разве это возраст для женщины? Самый расцвет.

– Мам, я ним несчастлива. Уже три года я спасаю этот брак непонятно зачем. Ради квартиры? Ремонта? Да, черт с ними! Если бы я не знала, что можно в любви и уважении прожить всю жизнь…у меня ваш с папой пример перед глазами. А для него то, как мы живем, это норма.

Постепенно мама успокоилась, Света с дочерью заняли ее прежнюю детскую комнату. Дашуля никакой потери не заметила, ей не было еще и года. Наоборот, все вечера она была окружена бабушкиным вниманием и начала заливисто хохотать, Света даже и не слышала раньше, что она так умеет. Бабушка сажала ее к себе на колени и, приговаривая всякие детские прибаутки, щекотала внучку то за ушком, то за пяточку, то по животику. Дашуля смеялась и вырывалась, потом забиралась на колени сама и просила еще. Света не помнила, чтобы мама играла так с ней и сестрой, ей всегда было некогда, а с внучкой – пожалуйста, проснулась какая-то новая нежность.

Валера позвонил через три дня, ледяным тоном спросил:

– Что собрала манатки, и все? Думаешь, буду извиняться, и умолять вернуться?

– Не думаю. Как хочешь. Я не вернусь.

– А зачем тогда от меня рожала, если жить не собиралась?

– Так, то жить, Валер, а я не живу – мучаюсь с тобой.

– Вот как ты заговорила.

– Я тебе давно говорила: давай разведемся. Дружно жить у нас не получается, а плохо я не хочу. Не привыкла. И ты меня за три года не приучил.

– На развод подавать будешь? Квартиру – имущество делить?

– Да. Я в эту квартиру много сил вложила, если ты не помнишь: беременная ее прибирала и ремонтировала.

– На мои деньги…

– Не надо, Валер. Мама нас много лет обеспечивает. Не только ты.

– Вот и живи с мамой. Никому не нужна будешь…

Вот и поговорили: не одного вопроса о дочери не спросил, папаша. Но вот эта фраза: «Никому не нужна будешь» еще долго преследовала Светлану, всплывала в ее памяти.

Через полгода Светлана вышла на работу: устроилась экономистом недалеко от дома и детского садика дочки. Деньги небольшие, но не лишние: нельзя же в почти тридцать лет у мамы на шее сидеть с ребенком. Алименты приходили смешные: хватало на новую книжку и игрушку ребенку. Сам папаша не появлялся: Света подала на раздел имущества, суд присудил ей одну комнату в их трехкомнатной квартире, Валере с родителями пришлось ей выплатить ее стоимость.

Света вспомнила своей спортивное детство: вставала раньше всех на час и делала силовую гимнастику: восстанавливала фигуру. Объемы ушли довольно быстро, но весь гардероб все-таки пришлось менять: за пять лет все вышло из моды, все вещи были куплены Светой еще до свадьбы, в браке почти ничего.

Работа была новой, интересной, коллектив женский, немолодой и любопытный. Свету расспрашивали, почему развелась с таким маленьким ребенком, совали нос в ее судебные тяжбы с бывшим мужем (ей приходилось отпрашиваться на судебные заседания). Чужая бесцеремонность раздражала и удивляла: их с сестрой учили проявлять деликатность, не задавать личных вопросов не слишком близким людям. Света ни с кем в новом коллективе не сошлась, не заметила, как прошло три года. Вдруг она начала тяготиться и работой и их небольшим провинциальным городом.

– Мам, я хочу переехать в N. Деньги за комнату все равно лежат в банке, только обесцениваются, я думаю, поискать однокомнатную в N. Что ты скажешь?

– Как хочешь, дочь. Занимайся, раз решила. Только как я тебе с Дашенькой помогу? На электричке не наездишься, только на пенсию уходить или в отпуске. Разве плохо мы втроем живем? Что ты придумала?

– Мам. Ни сходить некуда, не выйти никуда, чтоб об этом потом всему городу известно не было. Я сюда и вернулась, сама не знаю зачем. Из-за Валеры.

– Конечно, мужа теперь нет, а мужчина нужен. Ведь я говорила тебе, дочь.

– Мам, дело не только в этом: какие у нас тут перспективы с Дашей? Так я и буду экономистом пыхтеть в этом управлении?