Счастье жить

— Я не хочу вас обидеть, но должна ответить «нет». Я не хочу замуж за вас, я вообще не хочу замуж.

— У вас кто-то есть?

— Нет, но это не важно. Я просто не собираюсь за вас замуж. Мы с вами совершенно не пара друг другу, как правильно сказала ваша мама.

— Моя мама?

Дима в полном изумлении вытаращил на Иветту глаза. Та сдержала улыбку.

— Вы знакомы с моей мамой?!

— Частично. Она мне не представилась, когда в прошлом году пришла к моей начальнице и потребовала разобраться со старой наглой бабой, которая окрутила ее невинного мальчика, хочет за его счет уехать в Москву, повесить на него своего ребенка и примазаться к его славе и деньгам.

— Боже мой, — вырвалось у Димы, — моя мама говорила вам такие вещи?!

— Мне она говорила их в более вежливой форме. А моей начальнице — в открытую.

— Иветта, я вас умоляю. Я понимаю, что это ужасно, что моя мама поступила непорядочно, что она поступила как дура, но я умоляю вас — простите ее. Пожалуйста. Простите ее. Я сейчас встану на колени и попрошу за нее прощения, а заодно и за себя, за то, что я ее сын.

— Ни в коем случае!!!

Иветта даже схватила Диму за плечо, чтобы не допустить публичного коленопреклонения.

— Вы ее простите?

— Конечно. Если честно, я уже практически забыла эту историю.

— У вас не было неприятностей на работе?

— Нет. Моя начальница замечательная женщина, она все понимает.

— Иветта, вы просто удивительная. Я потрясен.

Иветта посмотрела на Диму и внезапно поняла, почему Анастасия говорила что-то о гениальности. У него было одухотворенное, абсолютно светлое лицо — как будто он вот-вот взмахнет крыльями и улетит. Девушка перевела взгляд на руки — красивые руки пианиста с длинными тонкими пальцами и узким запястьем.

«Крылатый мальчик, — подумала она, — нельзя с ним больше видеться, иначе я не устою перед его полетом».

А Дима пошел провожать Иветту до дома и рассказал про свою мать. Рассказал, как она принесла свою жизнь ему в жертву, как верила в него, как всегда представлялась матерью гения, как мечтает стать для него всем миром, как ему душно от этих забот. Не продохнуть от кисельной любви — кисель забивает нос, рот, заставляет закрывать глаза. И Иветта с неожиданным сочувствием погладила Диму по щеке.

— Перемелется.

— Что?

— Это такое выражение, любимое было у моей бабушки. Когда что-то случалось, бабушка всегда говорила «перемелется». Она вообще была очень мудрая.

— Мария Викторовна?

— Нет, Мария Викторовна мне не родная бабушка. Она моя квартирная хозяйка, мы просто подружились. А бабушка давно умерла.

— Квартирная хозяйка? — удивился Дима.

— Да. У меня нет своего дома, я снимаю у нее комнату.

— А давайте убежим отсюда! — предложил Дима. — У вас все равно нет своего дома, у меня тоже ничего нет, мы уедем в Москву и начнем жить сначала.

Иветта молчала. Вдохновленный Дима рисовал перед ней радужные картины:

— Я учусь в консерватории. Я, конечно, не гений, но действительно хороший пианист. Меня охотно пригласят играть на вечерах — уже звали, просто мама не могла такого допустить. За это много платят, плюс премии, плюс повышенная стипендия, плюс я пишу разные мелодии, в том числе для мобильников. У меня отложена сумма, которой хватит на первое время, а потом и вовсе будем отлично жить. Квартиру сдаст мой однокурсник, с удовольствием и возьмет недорого — лишь бы жил кто-то знакомый и проверенный. Он мне уже предлагал у него снимать, просто мне одному было ни к чему, я в общежитии жил.

— У меня Мария Викторовна, — сказала Иветта и испугалась — она что, смотрит на мальчишку всерьез?

— Значит, возьмем с собой Марию Викторовну, не сразу, конечно, но как только у меня будет стабильный круг заказов на вечера — сразу снимем квартиру побольше и заберем вашу приемную бабушку.

— Приемную бабушку?

Дима смутился:

— Ну да… она же вам не родная по крови, но вы ее любите, как родную, — значит, приняли, и она приемная.

Девушка сдалась. Этот крылатый одаренный мальчик был моложе ее на несколько лет, у него имелась нервная и активная мама, он наверняка был невротиком и эгоистом — с таким-то детством, она ничего о нем не знала, но он сумел разбудить в ней интерес, желание и тепло. Последнее выражение — «приемная бабушка», его объяснение и готовность забрать старушку в обещанную новую жизнь окончательно сломило Иветтины барьеры и твердое решение никогда ни с кем не заводить отношений, а уж с Димой и подавно.

— Дима, как вас называет мама? Можете перечислить все варианты?

— Могу, — удивленным голосом ответил тот, — она называет меня Димой, Димочкой, Димасиком, Димулечкой и Домовенком.

— Понятно. Значит, я буду звать вас Дмитрием или Дим-Димом. Подойдет?

— Конечно. Вы… вы согласны?

Дима неумело обнял девушку. Его лицо приблизилось к ее лицу.

— Я согласна, что нам может быть интересно вместе. Мы можем встречаться, общаться — а дальше пусть жизнь покажет. Принять предложение стать вашей женой прямо сегодня и завтра сбежать из города я не готова.

— Иветта, а сколько вы будете думать?

— А сколько времени есть?

— Еще два месяца. Потом мне надо будет ехать в Москву.