Счастье жить

В последние два месяца Иветта спала очень плохо — металась по постели, думала, переживала. Свое состояние она определила как «четыре года без секса, а что ты хотела». Ей очень хотелось убедиться в серьезности Диминых намерений, желательно в постели (когда же, наконец, в Москву и жить вместе?), желательно по десять раз на дню и подольше, подольше, подольше. Оставить Диму ночевать в доме Марии Викторовны казалось Иветте неприличным, идти к нему — унизительным, а снять номер в гостинице — пошлым. Дима, кажется, все понимал и ограничивался страстными многочисленными поцелуями, от которых у Иветты распухали губы. Девочки на работе уверяли, что никакой пластики не надо — круче любой Памелы Андерсон или у кого еще там шикарный ротик.

Иветта позвонила отцу и предупредила, что приедет вместе с молодым человеком. Попросила по возможности прибраться после съехавшей жилички, не приводить друзей и вообще сделать все, чтобы знакомство прошло нормально. Короче, она подготовилась увидеть относительно трезвого папочку в не особенно загаженной квартире, но поразилась тому, что увидела на самом деле.

Отец был трезв. Не просто трезв, а явно трезв очень давно. Одет в новые джинсы и свитер. Выбрит. Пострижен. Благоухал каким-то приторным одеколоном. Цвет лица утратил землистость, стали меньше мешки под глазами, он помолодел лет на десять.

— Папа, это Дима. Дима, это Александр Алексеевич, мой папа.

Мужчины пожали друг другу руки, а Иветта удивлялась, глядя на квартиру. В коридоре и на кухне — новые обои в зеленый цветочек, в окна можно смотреться, как в зеркала, на столе — чистая нарядная скатерть, к ней в тон — веселые занавески в горошек. И еще — в доме непривычно пахло пирогами. С кухни высунулась Наташа, жиличка.

— Иветта, здравствуйте, проходите скорее, я уже стол накрыла.

Стол действительно был накрыт — шампанское, салаты, нарезки, какая-то запеченная птица и горка пирогов на вышитом полотенце. Иветта сделала вид, что именно так у них в доме заведено испокон веков, помыла руки (в ванной висели свежие полотенца, отваливавшуюся плитку заменила новая, ослепительно-белая, потолок и стены явно недавно перекрашивались) и вместе Димой села за стол.

Отец налил всем шампанское, а себе — сок. Иветта удержалась от падения со стула и внимательно выслушала тост.

— Доченька! Я так рад, что ты вернулась. Очень хорошо, что ты нашла себе жениха по душе, — женитесь, рожайте деток, будьте счастливы. За твой приезд!

Выпили. Отец продолжил:

— А у меня тоже есть новость, правда, я собирался сообщить тебе только через месяц, ближе к делу, но раз ты решила вернуться домой, скажу сейчас. Мы с Наташей решили пожениться!

Наташа покраснела и суетливо стала менять тарелки, ей явно хотелось чем-то занять руки. Она боялась реакции Иветты на известие — вдруг устроит скандал, вызовет милицию, попробует выставить за дверь? Понятно, что никто не может запретить взрослому мужчине жениться, но, во-первых, Иветта — ответственный квартиросъемщик, без ее согласия не пропишут, во-вторых, жить в змеиной норе — не самое приятное в жизни. В Наташиной жизни и так было очень много неприятного.

Наташа родилась в Тамбовской области, в городе Мичуринске, в те славные времена, когда богатых практически не было, но и очень бедных — тоже. Мама вместе с соседками стояла в очереди за дефицитными детскими ботиночками, на Новый год получала заказы и наряжала елку мандаринами, а Наташа первая в классе вступила в пионеры потому, что училась на отлично. Наташина мама прекрасно шила, умела сделать нарядную юбку из совершенно невзрачной тряпки, и Наташа всегда оказывалась одета лучше сверстниц, рано научилась делать красивые прически из пышных темных волос, подкрашивала глаза — и в нее, шестнадцатилетнюю, влюбился бравый, подтянутый лейтенант. В восемнадцать Наташа расписалась с ним — живот уже не влезал ни в одно свадебное платье. Вскоре родился старший сын Андрюша, Андрей Витальевич. Второй сын, Паша, появился на свет уже не в городском роддоме, а в степях Казахстана, в далеком гарнизоне, куда перевели служить Наташиного мужа. Потом были и Север, и Урал, и под конец Молдавия. В Молдавии у Наташи и Виталия родился третий сын, Миша. Потом распался СССР, карьера Наташиного мужа прочно остановилась на майорских звездочках, в гарнизоне царило пьянство — и он тоже запил. Наташа работала кем придется — торговала, сидела диспетчером на телефоне, научилась малярному делу. Поднимала троих мальчишек, а Виталий пил. Умер он в сорок пять лет. Наташе было сорок три, младшему сыну — почти пятнадцать. Русских в Молдавии к тому времени не сильно любили.