Счастье™

Под задним сиденьем прятался обезумевший Пуся, который пережил годы презрения со стороны Эдвина и несколько бандитских покушений, а теперь жалобно подвывал. На самом же сиденье растянулся не кто иной, как мистер Этик. Он лелеял надежду «забить насмерть того типа, что явил миру Тупака Суаре». («С точки зрения этики не будет особым грехом расчленить этого Макгрири, причем медленно», – сказал он чуть раньше. На что Эдвин заметил: «Мы никого не будем расчленять. Во всяком случае, если он станет на нашу сторону».)

Трое крестоносцев – лысеющий бэби-бумер, тощий иксер и бессердечный доктор философии – надели одинаковые темные очки, облегающие ультра-хиповые. Небо покрыто тучами, свет в глаза не бьет, но что за путешествие без темных очков?

– Черт, а мы неплохо выглядим. – Мистер Мид изучил свое отражение в боковом зеркале. (Он, конечно, говорил о себе по-царски – «мы».) В машине был еще один пассажир, если не физически, то, по крайней мере, духовно. На приборной доске, куда эквадорские водители автобусов помещают изображения Девы Марии, находился старый, чуть смазанный полароидный снимок Мэй Уэзерхилл, сделанный мимоходом: она, слегка пьяная, улыбается, глаза закрыты, красные губы ждут поцелуя, но никак не дождутся.

Цивилизация осталась далеко позади. Покатые холмы разлинованы кукурузными полями и просевшими амбарами. Мимо проплывают безымянные городки, пустыня все ближе и ближе.

На редкость бессодержательная беседа перескакивала с предмета на предмет. В какой-то момент мистер Мид, по своему обыкновению, пустился в рассуждения о потерянном идеализме шестидесятых:

– Вудсток – основополагающее событие современности.

Мистер Этик рассмеялся с заднего сиденья:

– Да уж конечно. Подростковый гедонизм выставляется напоказ как совесть общества. Об чем бибикали? Революция кооптировалась, не успев начаться.

Мистер Мид повернулся к Эдвину и пояснил:

– Боб, видишь ли, – бывший марксист.

– Бывший? – мистер Этик приподнялся. – Я до сих пор он. И вот что я вам скажу. Марксизм – больше, чем идеология. Он был религией. Да, сейчас он слегка устарел, но раньше будоражил мир. Капитализм против Диалектического Материализма. Вот были деньки, друг мой.

– Так вы коммунист? – поразился Эдвин. – Настоящий живой комми? – Для его поколения это все равно что живой кроманьонец.

– Самое забавное, – продолжал мистер Этик, – что у обеих систем одинаковые принципы. И у капитализма, и у коммунизма. Их главный постулат: жизнь – это конфликт, борьба. Обе системы основаны на понятиях смуты и неравенства. Только одна этим упивается, а другая осуждает, но для обеих это данность. Они похожи больше, чем можно подумать. Но сейчас… меня терзают некоторые сомнения.

– Какие? – спросил мистер Мид.

– Может, Счастье™ – то, что нам надо? Может, именно к этому мы столько шли? Не социалистический рай, не капиталистический культ корысти, а просто прекращение конфликта? Конец смутам? Вдруг именно это ждет нас в конце пути? Непатентованная Америка. Разбавленная и однородная. Счастливая, искренняя, ласковая. Бескровная.

– Неужели мы за это боролись? – спросил мистер Мид. – Все эти годы? Все эти столетия?

– Может быть, – ответил мистер Этик. – Может быть, таков финал истории.

И они погрузились в ностальгические воспоминания, печальные и приятные.

– Я скучаю по прежним религиям, – признался Этик. – По самодовольству, по жестким и замкнутым идеологиям. По ханжеству. По ощущению избранности. Репрессиям, жестокости, заседаниям по росту сознательности. – Он тоскливо вздохнул и посмотрел на холмы за окном.

Наступило молчание, неловкое молчание. Они ждали, сделает ли Эдвин свой вклад в общее ностальгическое настроение. Но что он мог им противопоставить? Что мог предложить? Каков следующий логический шаг после Карла Маркса и Вудстока?

– «Остров Гиллигана», – сказал Эдвин. – Повторные показы. «Остров Гиллигана» как история общества. Как артефакт. Джинсы «Джордаш». Пэт Бенатар и пышные волосы. Потеря невинности и страх СПИДа одновременно. Эх, если бы вернуть золотые деньки конца восьмидесятых – начала девяностых!..

Эдвин ждал, что его, как обычно, высмеют: «Сынок, о чем ты? Вот мы в свое время делали историю!». Но ощутил их поддержку, а не пренебрежение.

– Да, Счастье™ всех нас сделало динозаврами, – сказал мистер Этик.

Они мчались вперед: бывший коммунист, бывший хиппи, бывший иксер. Три поколения, потерянные и брошенные на произвол судьбы, пересекали бескрайнюю пустыню, усеянную поверженными героями: Стейнбеком, Керуаком и Рыцарем Дорог.

– Как случилось, что ты – экс-иксер? – поинтересовался мистер Этик.

– Я был членом этого братства, – ответил Эдвин, – но все они стали для меня слишком чувствительными и глобально-озабоченными, и я выпал из строя. Так сказать, меня отлучили от стада. Потеряв чувство юмора, иксеры потеряли все. Потеряли главное, что в лучшую сторону отличало их от бэби-бумеров: цинизм, свободный от идеологии, иронию, грубую честность.

– Милости просим, – сказал мистер Мид. – Так всегда бывает. Однажды ты перерастаешь свое поколение. Или оно тебя.

Глава сорок седьмая